Агасфер. Золотая петля. Том 2 - Вячеслав Каликинский

– Можно просто: Алексей Степанович. А то батюшка, как видите, фамилией «наградил» легкомысленной и несоответствующей нынешнему роду занятий. Итак, господин Берг? – Лапа сложил поставленные на локоть руки палец к пальцу.

– Я желал бы знать, за что арестованы члены нашей экспедиции, Алексей Степанович. И просил бы освободить их и разрешить покинуть пределы России.

Лапа, не меняя позы, перекатил глаза на особистов у порога, вопросительно поднял брови, словно спрашивая: ну, как?

– Ничего, товарищ Лапа! – отрапортовал старший.

– Вот как? Совсем ничего? Ни в теплушках, ни в телегах?

– Ничего! – заверил особист. – И пулеметов нема: говорит, сдал в Иркутске.

– Сдал в Иркутске. Я смотрю, наш иностранный гость чтит законы Дальневосточной республики, – промурлыкал Лапа и перекатил глаза на Берга. – А ваших людей никто и не арестовывал, господин Берг. Их задержали. Боюсь, с некоторыми процессуальными нарушениями, но только задержали – для выяснения целого ряда обстоятельств.

– Но теперь все, надеюсь, выяснено?

– Почти, господин Берг! Почти! – весело заверил Лапа, жестом отпустив маявшихся конвоиров. – Нас, главным образом, интересовало: каким образом ваша экспедиция оказалась в одной «упряжке» с группой весьма нелояльных к властям и, прямо скажем, подозрительных лиц? Все как один – бывшие белые офицеры. И все как один – без определенных занятий и с документами, внушающими подозрение. Да еще это ваше трудно объяснимое знакомство с американскими коммерсантами, Винтом и Доллманом.

Агасфер, стараясь быть лаконичным и удерживаясь от подробностей, рассказал о двух встречах с президентом Краснощековым – в Чите и на станции Усолье-Сибирское. О том, что в Усолье, узнав о транспортных проблемах экспедиции, тот распорядился прицепить короткую сцепку экспедиции к своему составу, и доставил, таким образом, до станции Тайтурка, где американцы построили разъезд, и была техническая возможность оставить на втором пути на несколько дней теплушки и платформы, не мешая движению по Транссибу поездов. Что касаемо американских коммерсантов, то он, Берг, с ними не знаком. И всего лишь договорился с руководителями работ о прицеплении теплушек к их грузовому составу. Тем более что вагоны-хопперы должны были быть по завершению работ отправлены в Харбин.

– Без оплаты, без иных условий?

– Совершенно верно. Я мог бы, в принципе, оплатить транспортировку теплушек уже в Харбине, чеком на тамошний Русско-Китайский банк, но железнодорожный инженер, товарищ Сидоров оказался настолько любезен, что отказался брать с ученых деньги.

– Ну, что ж, в принципе, все совпадает, – кивнул Лапа. – И ваши товарищи, и Мржавецкий со своими «гавриками» дали аналогичные показания. Почему, кстати говоря, вы называете его Сидоровым?

– К нему рабочие так обращались. И меня он не поправлял…

– Странно… Впрочем, бог с ним! Не ваша компетенция, господин Берг. Но и к вам несколько вопросов пока остается. Надеюсь, вы поможете мне их прояснить?

– По мере сил, Алексей Степанович!

– Что вы привезли в ДВР за фальшивыми стенками теплушек, Берг? Что было в тележных тайниках?

– Клянусь: я узнал о двойных стенках в одной теплушке уже здесь, в России! Случайно! Видите ли, я арендовал два вагона и платформы для перевозки гужевого транспорта во Владивостоке. Очевидно, вагоны были оборудованы тайниками их прежними хозяевами. Что же касается телег, то сознаюсь: моя доработка! Видите ли, Алексей Степанович, у нас с собой дорогостоящие научные приборы. Мы не знали, где придется ночевать… В общем, элементарная предосторожность!

– Разумно и предусмотрительно, – похвалил особист. – Ладно, будем считать, что вы меня убедили. И лишний раз подтвердили справедливость русской поговорки: не пойман – не вор, ха-ха-ха! Кстати, господин Берг: вы говорите по-русски совершенно без акцента! А паспорт у вас шведский. Неужели в вашей стране так любят русский язык?

– Трудно назвать Швецию моей родной страной, – покачал головой Берг. – Я родился там, это верно. Но родители приехали в Россию, когда мне не было и пяти лет. У меня была русская няня, русская гувернантка. Я учился с русскими детьми в гимназии, да и в семье русский язык был обиходным наряду со шведским и немецким.

– Трогательно. Не буду спрашивать, чем ваши родители и вы занимались до 1917 года: наверняка услышу еще одну душещипательную историю, которую невозможно проверить, господин Берг! Цените мою деликатность! Спрошу-ка я вас о том, что проверить легко! По нашим сведениям, в составе поезда, отправившегося сюда из Тайтурки, была еще одна теплушка с рабочими бурятской национальности. Эта теплушка была отцеплена от состава в Иркутске, верно? По утверждению господина Мржавецкого, с рабочими там рассчитались и отпустили их на все четыре стороны. Вы можете это подтвердить?

– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть этого факта, – развел руками Агасфер. – Видите ли, экспедиция занималась своими делами, а железнодорожные инженеры и их рабочие – своими. Мы провели на станции Половина всего несколько дней и практически и не общались ни с руководителями железнодорожных работ, ни тем более с их рабочими. И на стоянках поезда тоже не общались.

Говоря это, Агасфер чувствовал в груди некоторый холодок: если ГПО пошлет агентов на станцию Половина, то быстро выяснится, что члены экспедиции помогали бурятам разбирать развалины часовни, извлекать оттуда ящики с золотом и грузить их в телеги для отправки в вагоны-хопперы.

– Не общались, говорите? Ну, в принципе, тоже совпадает. Но вот что интересно, господин Берг: из Иркутска нам сообщили, что все рабочие Мржавецкого через пару дней после расчета заболели тяжелой формой холеры и скончались в местном инфекционном бараке. Любопытно, не правда ли?

Агасфер заставил себя равнодушно пожать плечами. Так вот, значит, как «товарищ Сидоров» и компания обеспечили тайну золота! Наверняка, расплачиваясь с рабочими-бурятами, их «угостили» чем-то, что содержало бациллы холеры – весьма распространенной, кстати говоря, в то время в Прибайкалье. Сдержавшись, он как можно равнодушнее ответил:

– Я повторяю, что не общался с рабочими и понятия не имею, где они могли подцепить эту заразу. И члены моей экспедиции не общались, слава богу! Иначе пострадавших могло быть больше! У вас все, Алексей Степанович?

– Практически все, – тот на мгновение развел руки в стороны, как бы сожалея об отсутствии претензий, и снова свел пальцы под подбородком. – Вообще-то должен вам заметить, господин Берг, что вся эта ваша экспедиция – весьма странная, чтобы не сказать иначе, компания! Этот француз Эжен Мади, больше похожий русского старообрядца – он, по наблюдению охраны, часто двоеперстно крестится в камере, и при этом практически не знает французского языка. Безухий урод-китаец, который, наоборот, говорит и по-русски и по-английски. Двое молодых китайцев, один из которых по типу лица больше похож на японца… Кстати, я слышал, что именно эта парочка сумела расправиться под Хилком с целой бандой некоего Костыля?