Русский израильтянин на службе монархов XIII века - Александр Койфман

Подъехавшие всадники были несколько удивлены моему спокойствию и несоответствию европейского вида и правильной арабской речи. Молодой парень, представившийся внуком местного шейха[217], предложил мне проехать в качестве гостя к деду. Оказывается, дед послал его с несколькими всадниками выяснить, что за чужак появился на территории общины. Я не счел нужным отказываться и минут через десять уже сидел в тени большого дерева, рядом со старым шейхом. Мы с шейхом представились и обменялись любезностями: приличия не позволяют сразу расспрашивать гостя о цели визита. А я еще не знал, что хочу узнать в этом маленьком селении, но считал, что, если судьба занесла меня сюда, значит, так надо. Нам троим: мне, Юсуфу, так звали шейха, и мужчине средних лет, молчавшему все время, – почти сразу подали кофе в маленьких фарфоровых чашечках и два сосуда очень холодной воды. Пить кофе – ритуал, его нельзя нарушать. Только после второй чашечки хозяин расспросил меня о здоровье, пожелал мне благополучия и представил мужчину как своего старшего сына Ибрагима. Я тоже пожелал ему здоровья и жизни еще на многие годы на благо семьи. А семья у него большая, то тут, то там в щелях забора и в маленьких окошках жилища виднелись любопытные глаза.

К этому времени я уже решился представиться одним из советников императора. Рассказал, что только недавно приехал из Сирии, не знаком с местными делами и решил самостоятельно поговорить с уважаемыми местными жителями.

– И вы не побоялись в одиночку прийти в незнакомое селение?

– Именно в одиночку, не с отрядом же всадников мне приходить для разговора. В одиночку я – гость. Чего бояться гостю?

– Гостю мы всегда рады. Гостей мы уважаем. Но в последнее время слишком часто приходят отряды вооруженных людей, и совсем даже не в гости.

– Да, я уже слышал разные рассказы. И как в мусульманские селения приходят с оружием христиане, и как в христианские селения врываются мусульманские воины. Ведь раньше все жили рядом, не мешали друг другу. Что-то случилось?

– Все после недавних указов нашего императора. Может быть, они и не так стеснительны, но обидны. Например, не разрешено строить новые мечети. Христианские церкви можно строить, а мечети нельзя? Разве мы не такие же подданные его величества? И главное, на местах они странно толкуются. Епископ Керкента, или, как вы называете, Джирдженти[218], не только запрещает новое строительство, он разрушил несколько старых мечетей, убил двух уважаемых проповедников. А его отряды разграбили три селения в горах. Естественно, люди эмира взялись за оружие и разграбили христианские селения.

– И что теперь – война? Разве здесь сохранились независимые эмиры? Если император придет сюда со всей армией, будет большая беда. Вы же представляете, что будет, если император направит десять – двадцать тысяч солдат в горы?

– Да, вполне представляю. Но что делать? Мы мирные люди, но, если все эмиры объединятся, мы тоже выставим не меньше двадцати тысяч воинов. Не все эмиры этого хотят, но такие, как епископ Керкента, заставят нас всех взяться за оружие. Кроме того, здесь действуют и люди халифа Абу Якуба ал-Мустансира[219]. А за ним сила.

Мы еще поговорили о неприятных событиях, отдали дань прощальным церемониям и распрощались. Юсуф отправил со мной своего внука с пятью всадниками, проводить по ближней дороге. Через полчаса я был уже в Монреале, служба кончилась, но император еще не отбыл в Палермо. Я нашел графа Альберто и рассказал ему о беседе с императором, в той части, которая касалась моей будущей службы. Граф уже был в курсе решения императора, договорились пойти в казначейство завтра утром.

На следующий день в казначействе выяснилось, что мне вместо феода императором назначено содержание, равнозначное девятистам динарам в год. Кроме того, выделены деньги, реально выделены, на первичные приобретения и переданы в подчинение сержант и два легковооруженных всадника. Пришлось еще раз ехать на конскую ферму, покупать трех коней, для себя, не для солдат. Хорошо, что у меня просторные конюшни и не слишком маленький дом. Разместились все. Вечером меня известили, что на следующее утро назначено совещание у Людвига Тюрингенского.

Ландграфу Тюрингии и пфальцграфу[220] Саксонии Людвигу исполнилось двадцать лет, только недавно он женился на Елизавете[221], дочери короля Венгрии Андраша. Говорят, по молодости и пылкости характера он не оставляет без внимания придворных дам, и не только их. И пользуется успехом. Людвиг – верный вассал и друг императора, и Фридрих постарался придать ему на время кампании против восставших эмиров надежных советников.

На совете кроме ландграфа Людвига присутствовали только пять человек: барон Мюльштейн – командующий наемным немецким войском императора, адмирал Франческо Аппиано – пизанец, командующий флотом, граф Альберто Тедичи, как докладчик и доверенное лицо императора, Джакомо Лентини – в качестве секретаря и ваш покорный слуга – барон Роман Клопофф.

Граф Альберто расстелил на столе карту Сицилии.

– Если совет примет решение начать военную кампанию и император утвердит это решение, у нас имеется несколько возможностей. В связи с тем, что мятежные эмиры не объединили свои войска, мы можем выбрать любое направление действий. Наиболее простое решение – ударить по отрядам эмира Трапани[222]. Извините, я использую его титул. Никакого реального отношения к Трапани он не имеет, разве что только то, что его отряды базируются в селениях в горах восточнее Трапани. Через Алькамо[223] наша пехота может дойти до основных его селений за два-три дня. Не думаю, что разгром его отрядов потребует еще более трех-четырех дней. Рыцарская конница практически не потребуется, достаточно будет легкой кавалерии и немецкой пехоты, мы сможем не призывать наших вассалов. Но даст ли нам разгром этого одного эмира что-то стратегически? Не уверен. Эмиры Катаньи[224] и Мессины[225] даже не обратят на это внимания, сосредоточив свои усилия на грабеже наших прибрежных городов. Можно одновременно послать флот к восточным берегам острова, чтобы отбить у них охоту подходить слишком близко к Катанье и Мессине.