Заложники пустоты - Виталий Абоян

Цифровая гнусь это, надо думать, адепты Цифры, подобные Лёшке.

Их подставили, чтобы получить выгоду. Не важно, какую, сейчас Лёшка не в силах понять даже самые простые вещи, а уже сложные политические интриги были выше его понимания и в нормальном состоянии.

А теперь адепты Цифры перестали быть нужны. Теперь в Питере бьют лысых. Потому что народ – за стабильность. Потому что – против тритонов. И никого не интересует, откуда лился сигнал в «балалайку» Коннектора.

А ведь на самом деле об этом сигнале не знают и сами адепты. Почему подобная мысль только теперь возникла в голове? А что изменилось бы, возникни она раньше?

Что они все делали на собраниях «Обители Цифры»? Ломали порносайты и полуподпольные серверы? Тренировались в мастерстве взлома? Или заливали необходимые заказчику данные на правительственные серверы?

От обилия совершенно ненужных сейчас мыслей голова стала болеть сильней.

Лёшка зажмурился, плотно смежив веки, пока перед глазами не начали плясать темно-багровые пятна, а потом резко открыл глаза. «Раллер» стоял на столе прямо перед ним. Там, где и должен был стоять. Вот только стол оказался какой-то незнакомый, облезлый, с почти полностью содранным искусственным шпоном под дерево. За открытым «раллером», на экране которого продолжался выпуск новостей, жгучим пульсирующим пятном моргала люминесцентная лампа. Каждый всплеск её активности врывался потоком боли куда-то под лобные кости.

Очень хотелось закрыть глаза, но Лёшка заставлял себя смотреть на этот пульсирующий свет, разглядывая несуществующие столбцы цифр, убегающие вверх. Он знал, что это такое – подправленные данные тех самых серверов, о которых сейчас разорялся в новостях нервный и напористый ведущий. Именно так выглядела молитва Цифре. Именно он, Лёшка, вместе с остальными адептами заливал на мнимые «порносерверы».

Напористый голос новостного ведущего запнулся на полуслове, картинка покрылась крупнопиксельной рябью и исчезла, оставив на органической матрице «раллера» лаконичный непроницаемо-черный прямоугольник. Во внезапно наступившей звенящей тишине Лёшка услышал тонкий протяжный стон. Не сразу сообразил, что стонет он сам. Понял, когда в легких закончился воздух, и звук исчез одновременно со вздохом. Где это он, чёрт возьми?

В памяти тут же появилась картинка из их с бабушкой… надо же выяснить, что с бабушкой, как-то помочь ей… из его квартиры: «раллер» на кухонном столе, ворох проводов вперемешку с источающими вонь тухлой органики консервными банками, контейнер от «поплавка», наполовину заряженный инъектор, пустые, разбитые ампулы из-под «синдина». И, самое главное, характерный едкий запах, которым на кухне пропиталось всё. Казалось, сам воздух там превратился в «синдин».

Если медики из «Скорой» с медленными синими огоньками видели всё это… А как, скажите на милость, они могли не видеть? Да «синдином» из Лёшкиной квартирки несло, как навозом из авгиевых конюшен.

Значит, скоро сюда прибудет полиция. Совсем скоро. Вряд ли медики не сообщили об этом обнаруженном притоне. Нужно собираться и уходить.

Лёшка стал стремительно складывать разложенное перед ним оборудование. Инъектор с ампулами был здесь же. Внутри всего две ампулы. Остальное разъедает Лёшкин организм изнутри. От этой мысли безумно захотелось закашляться.

Началось? Или просто нервы шалят?

Он ничего никуда не положил. Даже с места не сдвинул. Вся решимость была внутри головы. И та слишком быстро исчезла. Наружу ничего не выплеснулось – казалось, чтобы просто двинуть рукой, необходимо согласовать желание головы с мышцами и прочими необходимыми для этого частями тела заранее и чуть ли не в письменной форме.

И потом – куда это он собрался? Вокруг нет ни одного знакомого ориентира. Он не дома и не помнит, как попал сюда.

Да, где же я, чёрт возьми?!

Черный прямоугольник на экране «раллера» моргнул, всего на мгновение там появилось лицо президента – улыбающееся и решительное в борьбе за стабильность и против тритонов, – а потом изображение снова исчезло.

– Где я?! – выкрикнул в незнакомый чужой полумрак Лёшка и поднял глаза, намереваясь осмотреться более внимательно.

Он замер, почувствовав, что сердце ухнуло в промежность, а потом, стукнувшись пару раз изнутри об задницу, скатилось к пяткам. Прямо перед ним сидела девушка, девчонка даже, лет пятнадцати. Странная, нехарактерная для этих широт внешность, черные, лохматые волосы до плеч, немного раскосые черные же смеющиеся глаза, темная, словно сильно загорелая, кожа. Она улыбалась, и было в её улыбке что-то такое…

Лёшка не понял, что было с девчонкой не так, но подобного страха не испытывал, наверное, никогда в жизни.

Повел себя Лёшка странно, минутой позже он уже не мог объяснить, почему так сделал. Вместо того чтобы попытаться заговорить со странной гостьей, он заорал, чуть не сходя на ультразвук, и резко ткнул девчонку рукой. Пальцы провалились в пустоту, не найдя опоры; Лёшка упал лицом на раскрытый «раллер».

Прямо перед глазами моргала яркая, режущая глаза пиктограмма с перечеркнутой антенной – сетевой сигнал исчез.

Посмотри там, внизу – не обделался ли?

Лёшка резко поднялся, сбрасывая с облезлого стола мелкий скарб, но перед ним никого не было. Вообще в маленьком и темном помещении без окон не было никого, кроме него.

Вот так и начинаются глюки. Ведь именно так опытные наркоманы называют это явление? Некоторые даже с перепугу выходят в окна. Лёшка понял, что, хотя и обошлось по-маленькому, он обмочился. «Это хорошо, – подумал он, – что здесь окон нет, штаны-то высохнут…»

Хотелось плакать. Выть в голос и рвать на себе волосы. А что толку? Он сам сделал выбор, он сам так решил. Осталось лишь выяснить, кто обитает в темном лабиринте, который он открыл в сети.

И в котором ты едва не заблудился.

Откуда-то сбоку послышались шаги. Шорох подошв по шершавому бетону. Очень знакомая походка. Знакомая, только Лёшка никак не мог припомнить, откуда.

Его губы неумело цепляются за разукрашенные помадой чужие, язык, словно слепой котенок, тычется в едва приоткрытые зубы, а парой минут раньше сбоку, именно из того самого места, доносился шорох подошв о бетон…

В тот день он был со Светкой. Как он мог забыть, он же целовался с ней?! Первый поцелуй, и всё такое. Самый первый.

Школьный подвал. Вот, где он. И о Светке он вспомнил не случайно.

– Света, это ты?

Собственный голос показался чужим и неестественно звонким. Это нормально, это потому, что пусто здесь. А еще в интонации через верх хлещет страх.

– Алёша! С тобой всё в порядке?

Точно, Светка. Сердце всё еще колотилось, но оно уже вернулось на положенное место в грудной клетке. Наверное, сейчас ночь, и Светка сегодня снова дежурит. Иначе его с этим барахлом давно бы выбросили отсюда. А еще вероятней – сдали бы полицаям.