Золотое сердце Вавилона - Наталья Николаевна Александрова

двери. И тотчас в эту дверь проскользнули две тени.

Один из незваных гостей был высоким и худым, второй – низеньким и толстым.

Высокий разразился длинной фразой на древнем гортанном языке.

– Слушай, прекрати этот театр! – оборвал его спутник. – Нас сейчас никто не слышит, так что можешь говорить попросту.

– Это не театр! – обиженно ответил высокий. – Я предпочитаю говорить на своем родном языке, на языке древних богов! Между прочим, это и твой язык, не забывай!

– Да не забываю я! – отмахнулся толстяк. – Ты лучше скажи – ты не забыл фонарь, а то тут темно, как в брюхе у Мардука!

– Вот твой фонарь, – высокий передал фонарик спутнику, тот щелкнул кнопкой, и узкий луч выхватил из темноты часть комнаты.

– Мы это все уже внимательно осмотрели, монеты нигде нет…

– Значит, нужно осмотреть еще внимательнее! Она должна быть здесь!

Толстяк подошел к стеллажу, направил на него луч фонаря и пробормотал:

– А это что такое? Кажется, раньше этой шкатулки здесь не было…

Он встал на цыпочки и попытался достать с полки деревянную шкатулку, расписанную вульгарными красными розами, но в это мгновение дверь в глубине комнаты открылась, и на пороге появилась молодая женщина в домашнем халате.

– Кто здесь? – испуганно воскликнула она.

От неожиданности толстяк поскользнулся, шкатулка упала на пол и раскрылась. Ее механизм пришел в движение, вал закрутился, и раздалась музыка – менуэт Боккерини.

Внутри шкатулки находилась система маленьких зеркал, а перед ними стоял игрушечный клоун в аляповатой желто-красной одежде, с нелепо размалеванным лицом и кроваво-красными губами. Он отражался в зеркалах, и эти отражения множились, словно передразнивая друг друга.

Как только заиграла музыка, клоун завертелся на своей круглой подставке, и все его отражения в маленьких зеркалах завертелись, кривляясь и гримасничая.

Толстяк ахнул и попятился. При этом выронил фонарь, и комната погрузилась во тьму, в которой продолжали звучать мелодичные звуки менуэта.

Но через несколько секунд помещение озарилось призрачным серебристым светом. В центре комнаты, там, где только что находилась шкатулка, появился клоун в колпаке с бубенчиками, с нелепо размалеванным лицом и кроваво-красными губами – только теперь он был нормального человеческого роста. Клоун сделал еще несколько танцевальных движений и замер.

Два незваных ночных гостя застыли в ужасе и удивлении, не сводя глаз с размалеванного лица.

– Узнаете ли вы меня? – проговорил клоун неживым голосом, таким холодным, что от него кровь застывала в жилах.

– Мы узнаем тебя, повелитель! – пролепетал толстяк и упал на колени. – Мы узнаем тебя, Ар-Закайя, Хранитель Ада, Страж загробного мира…

– Мы узнаем тебя, великий! – подхватил его высокий спутник и тоже опустился на колени.

– Вы верно служили мне и удостоились лицезреть меня во плоти, – прозвучал ледяной голос.

– Что здесь происходит? – подала голос молодая женщина, все еще стоявшая на пороге. – Что это за цирк? Кто вы все такие?

– Если вы узнали меня, – продолжал клоун, не обращая внимания на хозяйку магазина, – вы знаете также, что я не возвращаюсь в свои владения, в свой загробный мир без добычи.

– Мы знаем это, повелитель! – отозвался толстяк.

– Кого же из вас мне взять с собой?

– Возьми эту женщину! – воскликнул толстяк. – Она только мешает нам, путается у нас под ногами…

– Пусть будет по-твоему! Вы верно служили мне и удостоились того, что я слышу ваши слова! – Клоун повернулся к женщине, протянул к ней руку – и из его ладони вырвался бледно-голубой разряд.

Едва эта молния коснулась женщины, та упала на пол как подкошенная, несколько раз дернулась и затихла. Над ней поднимался голубоватый дымок.

Клоун снова повернулся к своим почитателям и процедил ледяным голосом:

– Я пришел из загробного мира не для того, чтобы услаждать ваши сердца жалкими фокусами. Я пришел, потому что хочу поручить вам важное дело. Готовы ли вы служить мне?

– Мы готовы, повелитель! – как обычно, ответил за обоих толстяк. – Сообщи нам свою волю – и мы ее исполним!

– Да будет так! Вы хотели возродить Вавилон, свою великую родину? Вы хотели восстановить мой храм?

– Да, это наше самое большое желание!

– Там, где прежде был Вавилон, теперь безлюдная пустыня. Но будущее ждет нас на далеком севере, там, где небо озаряется пламенем северного сияния. Там, за полярным кругом, возникнет новый Вавилон! Там появится мой храм! Я повелеваю вам отправиться в поселок Заполярный, в тридцати километрах от Оймякона, и проповедовать там мое слово! Когда вы создадите там, в этом морозном краю, общину моих почитателей, я приду к вам во плоти, и под моим руководством вы создадите новый Вавилон, новые Врата богов!

Ледяной голос замолк, и на какое-то мгновение в магазине воцарилась тишина.

– Вы слышали мою волю? – пророкотал клоун.

– Мы слышали, великий, но…

– Так исполняйте ее! – паяц выбросил вперед руку, и из нее одна за другой зазмеились голубые молнии, ударяя в пол возле застывших от страха людей.

– Мы исполняем! – взвизгнул толстяк, уворачиваясь от очередного разряда, и бросился к двери вслед за опомнившимся напарником. – Но, великий, как нам найти этот поселок?

– По GPS-навигатору! – прогремело им вслед.

Оба незадачливых жреца вылетели из магазина, и через полминуты с улицы донесся звук отъезжающей машины.

Едва они уехали, в магазине зажегся свет, а из подсобного помещения вышел молодой человек с переговорным устройством в руке. Он помог Антонине подняться с пола и проговорил в рацию:

– Все, сыграно! Можно демонтировать аппаратуру! Звукооператор, группа спецэффектов – всем спасибо, все свободны! Как всегда, все было на уровне! – Затем он повернулся к клоуну и пожал ему руку: – Василий Степанович, вы сыграли отлично! Станиславский был бы вами доволен!

Клоун, снимая яркие одежды, улыбнулся:

– Ну, мне и самому гораздо интереснее, чем на детских утренниках Серого Волка играть. Опять же, деньги более приличные…

– И она является каждое утро с завтраком. То кашу в котелке несет, то пирожки в корзиночке, как Красная Шапочка! И все окна открывает – говорит, что мне нужен свежий воздух! И генеральную уборку в магазине устроила, все вещи переворошила! И еще грозится меня в сквер гулять водить…

Я отодвинула мобильник от уха, потому что в ушах звенело от крика. Наконец мне удалось вклиниться в бесконечные жалобы.

– Но Никодим Никодимович, миленький, она же хочет как лучше…

– Тоня, ну за что вы мне ее подсиропили? – горько вздохнул старик. – Ну что я вам плохого сделал?

Я усмехнулась. После того, как Никодима выписали из больницы, я решила поехать отдохнуть. У следователя, который вел дело об убийстве Лидии Воробьевой, ко мне претензий не было – снова пришлось обращаться в фирму