Три богини судьбы - Татьяна Степанова

Но убийцей был и сын Саломеи…

Тогда на допросе его сестра сказала, что их другая сестра «не встречала его среди мертвых». И результаты анализа ДНК говорят о том, что по крайней мере неделю назад, когда произошло убийство в Куприяновском лесу, ОН был жив.

Гущин вполне справедливо может предполагать, что сестры лгут, что они знают, что он – Тимофей Зикорский… их брат Тимофей жив. И скрывается… Скрывается потому, что убил своего друга Евгения Цветухина, присвоив деньги, похищенные из банка… Где же те деньги? Что стало с ними спустя одиннадцать лет? У сестер… у этих сестер-Парок богатый дом, Гущин сразу тогда это отметил… и там много вещей, дорогих, очень дорогих, явно купленных совсем недавно… это не наследство ясновидящей Саломеи, это современные инвестиции в дорогие бренды… Сколько, интересно, они зарабатывают гаданием и общением с потусторонним миром?

Гущин будет добиваться ордера на обыск дома на Малой Бронной, подозревая, что Тимофей мог все эти годы скрываться там, у сестер… Дом-то большой… Но это означает, что Парки лгут. По глазам человека можно прочесть, как по книге… Что можно было прочесть по их глазам? В первую встречу там, в их доме? И во вторую – здесь, в стенах Главка? Ничего. Вроде не лгали, вроде говорили правду – обе… Две старших сестры… Руфина, Августа… Как она тогда еще себя назвала? Ах да, Августина, имя произносится и так и этак, как кому нравится… Но ведь есть еще и третья – младшая. И она не была допрошена ни тогда, ни сейчас.

А что, если… До Малой Бронной от Главка так близко. А что, если и правда самой попытаться? Если старшие сестры там, можно просто придумать предлог – я хочу, чтобы вы мне погадали… они же медиумы, у них полно клиентуры… Могут отказать, но что-то подсказывает, что не откажут – захотят сами понять, зачем пожаловал снова к ним представитель правоохранительных органов – после официального допроса, после забора данных на экспертизу ДНК. Старшая, Руфина, сделала это добровольно, и анализ показал наличие родственных связей. СЕГОДНЯ ЭТИ ДАННЫЕ В РОЗЫСК ПРИШЛИ. ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ. Там, в лесу, на месте убийства Мазина, и в подвале, на месте убийства Цветухина, в обоих случаях был один и тот же человек – близкий родственник Руфины…

Брат Тимофей, но…

ЭТО ВЕДЬ НЕ ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ. Для того чтобы оно стало бесспорным, нужен еще один анализ ДНК, когда с исходными образцами сравнивается ДНК самого подозреваемого.

А местонахождение Тимофея Зикорского до сих пор не установлено. Где он может быть? Если старшие сестры лгут, то… может, младшая… как ее там зовут… Ника? Младшая Ника скажет, пусть она и не совсем в своем уме, но…

Если все же попытаться? Прямо сейчас пойти туда, к ним? Выдумать предлог – погадайте мне на картах Таро или… ой, да что угодно, что в голову первое придет, чтобы вышло как можно более естественно… Этакая дурочка из милиции… Выпал случай познакомиться со знаменитостями, вот она и приперлась… А там уж по обстановке – улучить момент и попытаться поговорить с младшей сестрой о ее таинственном брате-убийце.

Мысль несется со скоростью света, может, это и не совсем так, но ВСЕ ЭТО пронеслось в Катиной голове как вихрь в тот самый момент, когда она подносила розовый блеск к губам, глядя на себя в зеркало.

В эту самую минуту полковник Елистратов, прибывший во двор института Склифосовского следом за злополучной «Скорой», уже звонил на Петровку. Оперативники подняли с асфальта растерявшую все свое добро Анфису, насмерть испуганная, она еще не могла говорить. Вокруг раненых автоматчиков хлопотали врачи.

…Катя заперла кабинет и решительным шагом двинулась «выполнять задание». На втором этаже Главка возле дежурной части она увидела…

– Опять ЧП? В каком районе?

– Москва помощи просит, только что объявили по городу план «Вулкан», – на ходу застегивая кобуру, ответил Кате на ее праздный вопрос сотрудник управления по борьбе с экономическими преступлениями, дежуривший в этот тихий июньский вечер по Главку «от руководства». – Сейчас по рации передали – тот подонок, что людей на Арбате расстрелял, по пути в больницу сбежал!

На Малой Бронной не слышали в этот вечер ни автоматных очередей, ни стонов, ни милицейских сирен.

В просторной спальне, которую когда-то занимала великая Саломея, на широкой постели под алым бархатным балдахином громоздились чемоданы и ворох одежды, вытащенной из гардеробной. Спальню, как и кабинет, после смерти матери занимала Августа – средняя сестра-Парка.

И здесь тоже висел портрет Саломеи, не такой парадный, как там, внизу, не такой огромный, но гораздо более пикантный. Великая Саломея была изображена, как и ее еще более великая библейская тезка, пляшущей танец Семи покрывал. И на портрете на ней оставалось только одно, последнее – седьмое покрывало из прозрачнейшей кисеи, позволявшей видеть обнаженное тело. Этот портрет появился в спальне через два года после смерти Саломеи, его нарисовал никому не известный художник, использовавший для изображения лица фотографию ясновидящей. Полуобнаженное тело же ее было плодом его фантазии. И сестрам-Паркам этот плод пришелся по вкусу.

– С визой, конечно, быстро не получится, – старшая сестра-Парка Руфина появилась в дверях спальни с еще одним чемоданом и швырнула его на кровать, – надо подумать, кому можно позвонить в МИДе… Гусеву можно было бы, но он теперь послом где-то… я забыла где… Мятлевскому? Его жена, помнишь, то и дело наведывалась чакры чистить… Но он с ней развелся, женился на балерине, совсем еще девчонке, откуда-то из Екатеринбурга, что ли… Хрен теперь поможет… Что ты делаешь? Я тебя спрашиваю, что ты делаешь?

Августа в шелковом пеньюаре сидела на постели среди всего этого хаоса. В руках у нее была ковбойская шляпа. Она надела ее и оглянулась, смотря на себя в зеркало.

– Как тебе?

– Сними, тебе не идет.

– Матери кто-то подарил, кстати, кто-то из дипломатов… наших или американских? Я помню… Она тогда впервые джинсы надела. Вот здесь. А ты помнишь?

Руфина села рядом. Белые двери спальни… Тогда еще тут не было этого ремонта, и обои… да, обои были желтые, от старых хозяев, от этого чертова журналиста или шпиона, что жил тут, на Малой Бронной, как муха в липкой паутине и держал салон под колпаком КГБ…

– Обои были желтые, а мать… да, мать впервые примерила джинсы… Какой это был год? Семьдесят восьмой? До этого она джинсы не носила – то ли комплексовала, то ли еще что, а потом как-то увидела в английском журнале фото Линды Маккартни и… Вот она стоит перед зеркалом – босая, в одних тесных джинсах, она их только что застегнула и поворачивается, оглядывая себя. И держит обеими руками свои полные обнаженные груди. И в этот момент… да, в этот момент вбегаем мы… – Руфина закрыла глаза. – Я вбегаю, и он, Тимофей, я держу его за руку…

Он такой маленький, такой юркий… шкет… Светлоголовый одуванчик… на нем ковбойская игрушечная кобура с бахромой и водяной пистолет… Там, в той комнате, слышен еще один детский голос… Это сестра… Он вырывается, визжит радостно и возбужденно и кидается к матери, упираясь головой прямо в ее грудь, и они, хохоча, падают на кровать…