Мечты о счастье - Патриция Райс

– Стивен вчера уехал в Нашвилл. Что-то насчет доводки альбома.

– Этого следовало ожидать, – заметил Аксель.

– Когда это работу ставили в вину? Котенок спрыгнул со шкафа на свежезастланную постель. Аксель подхватил его, выбросил в коридор на кучу грязного белья и прикрыл дверь.

– Я и не ставлю. На что ты теперь сердита?

– Ты бы рад распихать нас по коробочкам и хранить в вате! – огрызнулась Майя.

На что сердита, на что сердита! На то, что начала ждать еще много часов назад! На то, что хочет лечь с ним в постель! На то, что научилась желать того, чему раньше не придавала значения, – и правильно не придавала, ведь ничто не вечно! Сердита, как же! Она в ярости!

– Ладно, – сказал Аксель, берясь за брошенный ему край верхней простыни, – ты права. Мне нравится все раскладывать по полочкам. Чтобы каждая вещь была на своем месте. Так легче управляться с делами.

Он даже не притворяется, будто хочет ее понять!

– Люди – не вещи! – Майя бросила в Акселя подушкой. – Рыба не нуждается в гнезде! Это не сработает, и точка!

Расправляя простыню, Аксель пытался во все это вдуматься. Говорить с Майей было все равно что отгадывать сложный кроссворд. Где, черт возьми, ключевое слово? Однако последнее заявление было достаточно понятным, чтобы сжалось сердце. Если это не сработает, вина будет целиком его. Он все затеял, ему и расхлебывать.

– Рыба нерестится, – заметил он, – а это примерно то же, что гнездование. Когда рыба размножается...

Вообще-то он почти ничего не знал о рыбе, кроме того, что место нереста всегда одно и то же и что туда возвращаются вопреки всем преградам.

– О размножении и речи нет! – отрезала Майя, испепелив его взглядом. – Не в такое позднее время!

Аксель подавил смешок, из опасения, что вылетит в коридор следом за котенком.

– Сегодня был хлопотливый день, – объяснил он. – Удачно, что я сумел вырваться раньше двух часов ночи. Новый помощник еще не знаком с клиентурой. – Он аккуратно отогнул угол простыни, в то время как Майя яростно пихнула свой под матрац. – Если ты злишься из-за этого, то зря: я тебя честно предупреждал.

– А вот и не из-за этого! – Она швырнула поверх простыни одеяло. – Я злюсь, потому что проклятый ресторан застит тебе глаза! Что такое школа по сравнению с ним? А что важнее: учить детей или кормить пьянчужек?

Это уж слишком, подумал Аксель, расправляя одеяло.

– Мой ресторан приносит деньги! На них выстроен этот дом, куплен другой, в котором сейчас прохлаждается твоя сестрица, на них мы покупаем то, что едим! Одним учением сыт не будешь!

– Сытое брюхо к ученью глухо! – Майя рванула одеяло к себе. – И вообще, при чем тут еда? Всю жизнь, с самого первого класса, я мечтала устроить школу, в которую детям захочется возвращаться снова и снова, как в любящую семью!

Аксель махнул рукой на аккуратность и выпустил свой край одеяла. Главное, Майю удалось вызвать на спор. Вот если бы только она приводила солидные доводы, если бы оперировала близкими ему понятиями: цели, средства, затраты. Жизнь и семья – все это было слишком отвлеченным для восприятия.

– Я мечтала о школе, где к каждому ребенку будут относиться как с своему собственному, независимо от того, ходит он в кроссовках за сотню или в уцененных кедах! Ты не имеешь представления, насколько больше внимания получает ребенок из хорошей семьи, чем сирота! Того, кому по силам математика, осыпают похвалами, а к тому, кто на полях тетради рисует рыцарей и замки, относятся как к умственно отсталому! По-твоему, это справедливо? В каждом есть что-то свое, что можно развить, чему можно дать расцвести, даже если у него не заоблачный показатель интеллекта!

Майя кое-как побросала подушки на одеяло. Аксель оглядел результат ее усилий без всякого восторга, но от комментариев воздержался. Честно говоря, он не мог понять, к чему это – застилать постель в тот час, когда в нее пора ложиться. В пылкой тираде он слышал обделенного вниманием странного ребенка и мог понять ее вопреки тому, что сам принадлежал к «детям из хороших семей». Его часто хвалили за успехи, если не в математике, то в спорте. Никогда он не чувствовал себя инородным телом. Зато Майя знала, каково это.

– Иными словами, – подытожил Аксель, – ты мечтаешь о школе, где восторжествует равенство. Так не бывает! Ты мечтаешь о невозможном.

– Ну и пусть! – отрезала Майя, темнея лицом. – Кто-то должен мечтать, пойми! Где был бы этот мир, не будь мечтателей? Да что там говорить! Ты даже не знаешь, что такое мечта!

Она накручивала себя, как когда-то Анджела, чтобы в конце концов найти облегчение в слезах, и, как тогда, Аксель не знал, что предпринять. Заранее содрогаясь, он ждал, когда начнутся рыдания, когда он будет беспомощно смотреть, не решаясь заключить в объятия и утешить.

– Мечты не окупаются, – произнес он тихо, – но каждый имеет право на мечту. Просто мне хотелось бы лучше тебя понять. Мы говорим на разных языках. Я не умею читать между строк, никогда этого не умел.

К его большому удивлению, Майя вдруг перестала хмуриться, помедлила – и направилась к нему. Уголки ее губ лукаво приподнялись, глаза заблестели. Не зная, чего ожидать, Аксель смотрел на нее настороженно.

– Отчего же, – проворковала Майя, – порой у тебя неплохо получается. – Она обвила его шею руками и слегка потерлась всем телом, так что он ощутил те соблазнительные изгибы, о которых думал целый день. – Посмотрим, на таких ли уж разных языках мы говорим...

Она потерлась снова, на сей раз бедрами. О да, этот язык он понимал лучше всего!

Аксель опрокинулся на постель, увлекая Майю за собой, и, прежде чем она успела выскользнуть из объятий, перекатился на нее. Скоро ему удалось направить ее страсти в совсем иное русло.

«Завтра займемся этим в моей постели!» – подумал он.

Май 1970 года

«Я не могу довериться никому, кроме своего дневника, поэтому после стольких лет раскрываю это хранилище моих радостей и горестей. Сегодня дочь обвенчалась с отличным парнем! Если правда, что усопшие наблюдают за нами с небес, то Хелен сейчас так же улыбается сквозь счастливые слезы, как и я».

Чем больше я общаюсь с людьми, тем больше люблю свою кошку.

Майя приоткрыла рот при виде лоснящегося черного «кадиллака» у двери магазина. Хорошо бы это был эксцентричный коллекционер полотен неизвестных художников! Тогда бизнес точно пошел бы в гору. Она с надеждой толкнула дверь магазина.

– ...на тех же условиях, что и раньше, – донеслось от прилавка. – За тобой остался долг, помни это.

Рослый негр повернулся, посмотрел сквозь Майю и пошел к выходу. Его бритая голова сияла на манер «кадиллака», да и аура была того же цвета. Майя инстинктивно отступила с дороги. Далеко не расистка, в этот момент она вспомнила про все самое неприятное: цепкую бульдожью хватку, автоматные очереди, разборки между бандами. И это невзирая на то, что гость был в костюме, даже с запонками. Клео проводила его усталым, безнадежным взглядом.