Мы из Бреста. Ликвидация - Вячеслав Сизов

Штаб Грозненского укрепрайона размещался в городском музее. С начштаба, «операторами», нач. артиллерии и «летунами» длинных разговоров не было. Телеграмма к ним поступила еще два дня назад, и их предварительные наработки легли на стол. Я достал свои, и мы быстро нашли общие точки соприкосновения и решения первоочередных вопросов. Главным стало то, что армейцы готовы были по моей заявке выделить необходимое количество артиллерийских и минометных стволов, боеприпасы, а «летуны» – принять мои борта на аэродромах в Грозном, Гудермесе, Ведено. Они сообщили о нескольких горных площадках в районе Итум-Кале, Ушкалой, Гухой, Шатой, Ведено, Буйнакске, которые «Аисты» при необходимости могли использовать в качестве аэродромов. Меня заверили, что ПВО, гарнизоны и «ястребки» будут предупреждены о возможной посадке моих самолетов. Моя рабочая карта все больше покрывалась знаками.

Заезжать в местное управление НКВД и встречаться с его начальником и начальником отдела по борьбе с бандитизмом я не стал. Хоть старлей и предлагал это сделать, но мне было рано еще встречаться со своими будущими жертвами. Не стали мы заезжать и в Грозненский обком партии. У них там своих дел по горло, а тут мы заявимся. Лучше как-нибудь в другой раз представлюсь. Поэтому, сославшись на отсутствие свободного времени, мы поехали сразу же в полк.

В 141-м стрелковом полку внутренних войск меня приняли хорошо, можно даже сказать, очень хорошо. Их можно понять, не каждый день к ним гости из Москвы прибывают, тем более что их приезд заранее предопределен телеграммой. Командира полка Холухоева на месте не оказалось, он еще вечером выехал в горы с проверкой гарнизонов, но мне вполне хватило его подчиненных. С начальником штаба, замкомандира и особистом полка общий язык нашли и обо всем договорились, сверились с картами и планами, уточнили разведданные и согласовали опознавание групп и друг друга. Потом в обед был небольшой сабантуй с шашлыком и всем прочим на берегу Сунжи. Мясо для шашлыка я купил по дороге в Грозный, остальное парни нашли на местном рынке. Много набирать не стали, так, по паре чуреков с сыром и лепешек с сыром и мясом на каждого. Для дружеского обеда и более близкого знакомства нам вполне хватило.

Без разговоров дело приготовления шашлыка не обошлось. Они касались положения в регионе, поисковых операций, борьбы с бандитами. Парни были боевые, опытные, многое знали о действиях в горах, повадках бандитов. Разговор у нас был откровенный, особенно с особистом. Почувствовав родственную душу, он разговорился. Пока остальные занимались костром и разделкой мяса, от него я узнал, что среди горцев, дезертиров, бандитов ходят упорные слухи, что легализоваться среди населения тем, кому надоело скрываться в горах, можно только за взятку в размере 3–5 тысяч рублей ответработникам из числа национальных кадров в местном обкоме и облисполкоме. В открытую об этом не говорят, но «земля слухами полнится», что старейшины тейпов собирают деньги для взяток. И вроде как вопрос действительно именно так решается, о чем говорит все увеличивающееся количество легализованных. Фактически этими взятками на корню рубится вся оперативная работа с колеблющейся частью боевиков. У тех, у кого родственники не могут набрать необходимую сумму для взятки, нет шансов вернуться с явкой с повинной к мирной жизни. Главное то, что все это происходит вроде как с согласия местных органов НКВД и чуть ли не под контролем начальника отдела по борьбе с бандитизмом. Кроме того, кто-то сливает информацию бандитам о готовящихся и проводимых против них операциях, засадах и прочесываниях. Поэтому они часто срываются или проходят с минимальным результатом. Разве можно считать задержание одного-двух дезертиров, скрывавшихся в горах с древним оружием, хорошим результатом? Тем более что информация, поступившая из проверенных источников, была в целом ряде случаев о бандах численностью до 40 человек, вооруженных современными винтовками и пулеметами. Знать о проводимых полком поисковых мероприятиях мог очень маленький круг лиц как в УНКВД, так и обкоме партии. Закончил он свой рассказ на довольно минорной ноте.

Весело! Я, конечно, знал, что не все так просто в «королевстве датском», но не до такой же степени нагло. И как после этого работать? Неужели действительно правдой является вскользь высказанное в мое время одним из «краеведов» предположение, что чинуши из числа местных жителей довольно хорошо обогатились за счет своих же сородичей, в том числе и путем легализации скрывавшихся в горах за деньги. Что в Ч.-И. АССР не было никакого восстания, а была чистая «игра на публику» высших чинов местного НКВД. Они фальсифицировали данные о количестве бандгрупп и повстанцев, а затем докладывали наверх об успешной борьбе с преступностью. За что соответственно получали награды и т. д. Что организация Исраилова на самом деле тоже проект местного НКВД по организации бандитов, переросший и переигравший своих создателей. Но, честно говоря, мне в это совершенно не верилось. Ну не может быть такого. В то, что кто-то наварился на беде других, вполне могу поверить, но во все остальное – категорически нет. Слишком хорошо я знаю эту кухню и не верю, что в конторе на это могли пойти. Да и местный начальник УНКВД Албочиев здесь появился сравнительно недавно, так что не было у него времени разыгрывать тут оперативные комбинации такого уровня.

Вообще у меня происходящее вызывало чувство дежавю. Все было как в той реальности, из которой я прибыл и где воевал в этих же местах. Та же коррупция и предательство среди нацкадров в местных органах власти. Все до мельчайших деталей было знакомо: и этот берег, и этот лес, и разговоры, и дорога, и вкус шашлыка из баранины. Поймал себя на том, что по дороге на место пикника руководил действиями водителя, чем явно ввел местных парней в легкое замешательство.

Потом была обратная дорога в Орджоникидзе и Ангушт-Тарское. За двое суток моего отсутствия мои бойцы и саперы преуспели. Был подготовлен палаточный городок, организована охрана, размечен полигон и стрельбище, работала кухня и обустроен душ. С местными ингушами наладили контакт и слили им «дезу» о себе. За поздним ужином радисты доложили об установлении связи с абонентами в Орджоникидзе, Тбилиси и Шали и готовности к работе. Авиаторы тоже были готовы начать боевую деятельность. Я был только «за». Ближе к полуночи грузовики доставили очередную партию бойцов, прибывших из Москвы.

Следующие два дня тоже были заполнены до отказа. Наконец началась нормальная боевая подготовка к будущей операции. Инструктора с егерями вышли на полигон и начали практическую отработку навыков. Я, восстанавливая навыки, тоже принял активное участие в таком проведении досуга, что не осталось незамеченным со стороны инструкторов. Даже похвалили.

Итоги первых разведвылетов «Аистов» обнадежили. Мои летчики довольно быстро осваивались с непривычной для них техникой пилотирования самолетов в горах. Взаимодействие авиаторов и связистов было на должной высоте. Дополнительно удалось установить радиосвязь с гарнизонами в Шатое, Борзое, Итум-Кале. Из Грозного к концу второго дня сообщили о готовности надежных проводников. Что ж, все шло как надо, и мне пора было собираться в дорогу. Стоило проверить свою удачу в очередном изменении истории.

Я знал, что 30 марта Исраилов с несколькими наиболее близкими людьми и охраной будет с инспекцией в штабе повстанческого округа № 8, расположенного в городе Буйнакске. Туда он прибудет после генеральной репетиции всеобщего восстания в Шатое, Итум-Кале и Ведено. В городе он будет несколько дней. В ночь на 31 марта он с группой боевиков совершит нападение на сберкассу и правление колхоза. Они подожгут здания сельсовета и правления колхоза, убьют председателя сельсовета. Затем группа Исраилова должна вернуться в Чечню. У меня оставалось всего несколько дней, чтобы подготовиться и организовать засаду на них.