Спящий дракон - Елена Ахметова

И, если можно, не так высоко…

*(англ.) букв. «это все еще в воздухе»; не решенная до конца проблема, незавершенное дело

Пахло сыростью и затхлостью — так сильно, что меня это не устраивало едва ли не больше, чем Тайку, уже с полминуты настойчиво вылизывающую мое лицо. От вони, голода и слабости меня замутило, и я не без опаски отпихнула собачью морду.

С трудом поднявшаяся рука была такой тонкой, что я вздрогнула и проснулась окончательно. Но кошмар никуда не делся, разве что оброс деталями.

Положительные стороны: я определенно куда-то перенеслась, и предположение, что драконы перерабатывали не только магию, можно считать подтвердившимся на все сто процентов. У Найдена есть необходимые фотографии, и конфликт, вероятно, удастся если не замять, то отсрочить. А Ивиш, должно быть, пляшет от радости — о столь эффектной демонстрации способностей ее «образца» она даже не мечтала.

Отрицательные стороны: энергии на телепортацию в Штильград, по всей видимости, нужно было больше. Того, что у меня было, не хватило, и резерв пополнился, видимо, за счет моего же тела — хорошо хоть, в первую очередь пошел в ход запас жировой ткани.

Правда, судя по самочувствию, ее тоже было маловато. А Найден-то так старался, откармливал…

— Недорабатываем, Тайка, — хрипло каркнула я, и, вдобавок ко всему, сильно захотела пить.

Встать не получалось. Я перевернулась на живот и огляделась: какой-то полутемный подвал с яркими пятнами света под зарешеченными продухами (ха, так пожелание «не так высоко» тоже можно считать выполненным на сто процентов!), переплетение плохо заизолированных труб под потолком — и темный прямоугольник низенькой двери, как назло, в другом конце помещения.

Тайка обнадеженно лизнула меня в ухо, и я сцепила зубы. Себя я могла жалеть сколько угодно, но держать взаперти собаку, только что пережившую вторую телепортацию за неделю, — не вариант. Не получается встать — пойду на четвереньках. Не получится на четвереньках — я плюхнулась на живот и безнадежно ругнулась — придется ползком.

Тайка словно вспомнила, что вообще-то это на ней должны ездить, а не наоборот, как было последние полгода, и решительно сцепила зубы на моем свадебном платье, помогая в меру сил. Я растроганно всхлипнула и поползла вперед.

Дверь, на мое счастье, оказалась не заперта. Но на этом мое везение закончилось.

Это действительно был подвал, и дальше вверх уходили выщербленные бетонные ступеньки, залитые издевательски оптимистичным солнечным светом. Я снова ругнулась, потянулась к ближайшей, ощутила россыпь песка под пальцами — и свалилась в первый в своей жизни голодный обморок.

Второе пробуждение вышло куда более приятным, хотя до сих пор я была уверена, что ни за что не скажу это про утро (день?) на больничной койке в одиночной палате, с капельницей над головой и характерным спиртово-хлорным запахом.

Он оказался куда более приемлемым, нежели подвальный.

— Ратиша, — с заметным облегчением выдохнул рядом женский голос.

Я опасливо повернулась, стараясь лишний раз не двигать рукой, и улыбнулась, сама себе не веря.

— Веля… погоди, ты настоящая? Где я?

Велислава — какая-то осунувшаяся, побледневшая под своим загаром — ответила мне кривоватой усмешкой.

— Когда я звала тебя работать в Древоград, то не ожидала, что ты прибудешь с таким шумом, — сообщила она мне и продолжила, не дожидаясь вопросов — видимо, я слишком заметно поменялась в лице. — Тебя нашли благодаря Тайке — дивно громкая у тебя собака — опознали и тут же привезли в больницу. А то по Сети пошел слушок, что ты добровольно убежала к хвостатым, забоявшись пробуждения драконов, самые параноидально настроенные слои населения уже чемоданы паковать начали… а тут ты, в том же платье, что и на фотографии, только, прости, конечно, но оно на тебе мешком висело…

Я поморщилась. Кажется, можно было не сомневаться: ответный слушок превзошел первоначальный не только по гнусности, но и по эффективности.

Погодите-ка…

— Кто меня опознал? — безнадежно, уже сама догадываясь об ответе, спросила я.

Велислава недоуменно пожала плечами, подтверждая мои худшие опасения.

— Какой-то прохожий… тебя сейчас кто угодно опознает. Ой… а тебе вообще можно?

— Волноваться-то? — ворчливо уточнила я под участившийся писк какой-то системы. Вот, значит, откуда одиночная палата и неизвестный доброхот, готовый подобрать вывалившуюся из подвала грязную немочь.

Из меня действительно собирались сделать знамя. А знамя попалось несознательное и вместо того, чтобы томиться на чужбине или вообще героически погибнуть, обеспечив себя вечной славой, взяло и телепортировалось в чье-то техподполье и триумфально выползло оттуда, все в пыли и магии. Кстати… а вторая половина знамени?

— Тайка пока у меня, — с готовностью откликнулась Велислава. — Твои родители собирались ее забрать вместе с тобой, но никак не могут добыть билеты на железную дорогу. Давай я сейчас позову врача? — не очень уверенно предложила она, словно я могла с негодованием отказаться. — А потом позвонишь с моего переговорника, успокоишь.

Я благодарно кивнула и уставилась в потолок, дожидаясь обещанного врача.

Что сказать маме, я не представляла совершенно.

Хотен пришел только на третий день после моего торжественного прибытия в больницу. Выглядел он — не то что краше в гроб кладут; у меня были некоторые подозрения, что эксгумированный на третий день покойник имел все шансы выглядеть свежее и бодрее.

На погонах Хотена теперь раскрывал крылья стилизованный дракон, чье туловище нарушало все законы аэродинамики, — зато что-то подсказывало, что он очень, очень скучал.

Второй чин. Это многое объясняло.

— С повышением, — неуверенно улыбнулась я.

— Это из-за тебя, — без обиняков сообщил ревизор, усаживаясь на стул для посетителей и привычно скрещивая руки на груди, отчего стал казаться еще квадратнее и основательнее. — Знала бы ты, во что вляпалась… Ратиша Лом.

Я вздрогнула и приподнялась на подушках, изо всех сил упираясь ладонями в больничную постель.

— Найден все-таки сумел легально внести запись в сетевой журнал регистрации? У него же не было моего паспорта!

— У него было удостоверение беженца, — не стал обнадеживать меня Хотен. — Теперь он имеет право требовать от Союза твоего возвращения в Сайтар, и не жди, что я стану сочувствовать.

Ладони проехали по простыне, и я поспешно откинулась назад, устало глядя в белый потолок.

— Не жду, — призналась я. — Союз все равно меня не отдаст.

Это чувствовалось. За три дня в моей палате побывало столько специалистов, один дипломированнее и именитее другого, что сомневаться не приходилось: мой случай вызвал в верхах нешуточный ажиотаж, и ни о каком возвращении к супругу — будь он хоть тридцать раз законный — и речи не шло.