100 грамм предательства - Мария Слуницкая

приносить пользу… — тупо повторяю слова Дина, сказанные когда-то. — Меня что, выгоняют?..

— Нет, что ты! Магнус так никогда не поступит. Это что-то вроде выходных. Зато у тебя будет время подумать…

— Ах, подумать?! Может, пока я не поменяю мнение меня и кормить не будут? — произношу с сарказмом, понимая, впрочем, что бедная Ви-Ви тут вообще ни при чём.

— Да как ты можешь… — произносит повариха с укором. — Магнус не изверг. И кормить тебя будут, как и всех остальных.

Сначала чувствую облегчение, но затем будто под лёд проваливаюсь — кому из свободных понравится пахать, пока кто-то прохлаждается?..

— Но это нечестно по отношению к остальным, — не унимаюсь я.

— Понимаю. Но об этом тебе лучше с Магнусом поговорить… — советует Ви-Ви, пряча глаза.

— Хорошо. Я так и сделаю… И прямо сейчас!

— А как же завтрак?..

— Что-то мне совсем расхотелось есть, спасибо.

Покидаю кухню в смешанных чувствах. Ночные страхи испарились подобно утреннему туману и чем больше я думаю о Магнусе и его решении, тем больше меня разбирает злость.

Солнце едва забрезжило над верхушками деревьев и утро только-только вступило в свои права. Спит ли ещё Магнус? Есть лишь один способ об этом узнать — наведаться к нему в кабинет.

Дом дремлет, будто исполинское чудовище, застывшее посреди леса. Сейчас его чёрные глазницы-окна мрачно взирают на меня, словно говоря — ты здесь чужая.

Тихонько поднимаюсь на крыльцо и вхожу. По тёмным коридорам крадусь к кабинету Магнуса, раздумывая, что же ему сказать…

Возле двери замираю на мгновенье, но потом, боясь струсить, заношу кулак и стучусь. В тишине стук разносится эхом, и я сама вздрагиваю.

За дверью слышится какой-то шум, потом она резко распахивается и на пороге появляется… Илва.

— Ты кого-то ищешь? — приторно спрашивает она.

— Магнуса.

— О, он отлучился. У нас ведь столько дел с подготовкой… — от её хищной улыбки у меня мороз по коже. — Пока его нет, я за главную. Так что ты хотела?..

Лучше удавлюсь, чем буду рассказывать Илве о своих бедах. Тем более, что она, похоже, и так всё знает.

— Спасибо, ничего. Дождусь, пока он вернётся.

Спешу поскорее покинуть Дом. Не желаю никого видеть. Не желаю ни с кем говорить.

В заточении. Решение принято

Вода повсюду. Словно меня столкнули в море, и я с головой ушла под воду. Держусь из последних сил, но лёгкие, протестуя, требуют воздуха. Ничего не могу с собой поделать. Рот сам собой открывается, и я делаю вдох. Но вместо жизненно необходимого кислорода, получаю порцию солёной морской воды.

Плюкаш выдёргивает меня из бочки. Отплёвываясь, я всё-таки делаю спасительный вдох. Ноги подгибаются, и я чуть не падаю, но мой конвоир удерживает меня на месте, больно дёрнув за плечо.

— Ну-с? Тебе появилось что сказать? С кем ты лазала по Арке, как обезьяна?

— Вы можете меня убить, но я ничего не скажу, потому что ничего не знаю…

— Да легко! Плюкаш, действуй!

И снова бочка. Снова тонны воды, её столько, что лёгкие захлёбываются.

Соль разъедает горло, и я захожусь в приступе кашля.

Отплёвываясь, я судорожно дышу, будто про запас.

— Что ж. У нас в арсенале множество рычагов, и мой тебе совет: не доводи до них.

Я молчу. Решение принято. Как бы там ни было, но Либерти — это мой Дом… И я его не предам. Уж лучше умереть, чем предать Крэма, Анису, Тьера, Шпанса и остальных.

35 глава. Сказ об Одинокой роще

Блуждаю по дорожкам острова, не желая возвращаться в Дом. С некоторых пор я чувствую себя там чужой. Да и не хочу видеть косых взглядов… Щёки снова пылают, а горло будто колючей проволокой сдавило. За что они так обошлись со мной?

Слова Ви-Ви отдаются эхом в голове.

— Боюсь, что тебе нигде нельзя пока дежурить…

Сворачиваю на узкую тропинку, ведущую к склону, утопающему в синих цветах. Выбравшись на опушку леса, замираю на мгновенье…

Здесь так тихо и спокойно. Только ветерок слабо колышет васильки, будто волны, да слышится стрекот насекомых в траве… Но в цветах больше нет сочности, они состарились и потускнели — вот-вот зачахнут, совсем как я.

Вглядываюсь в осеннее небо, выискивая признаки опасности, но на горизонте только мутные лохмотья облаков и больше ничего.

Ноги сами несут меня к статуе Либерти. Вот и она. Поднятые над головой руки обрели свободу, разорвав тяжёлые цепи, и теперь путаются в облаках.

Застывшее меж скал каменное изваяние взирает на меня, точно пытаясь что-то сообщить. Но Либерти не нужен язык, чтобы что-то сказать, ей не нужны слова, чтобы ты её понял. Разорванные цепи в её руках сильнее любых речей. Она словно взывает ко мне: я боролась за свободу, и ты борись.

Но сил на борьбу нет… Если ты в одночасье превращаешься в изгоя там, где царит свобода, значит что-то с этой свободой не так…

Впервые с появления на острове ощущаю себя чужой здесь, а статуя Либерти выглядит жалко. Всего лишь кусок камня, проку от которого не больше, чем от речей Регента.

Ухожу прочь, лишь бы не глядеть в эти пустые мёртвые глазницы. В них — ничего. Только камень.

Иду и иду. Ноги уже ноют от усталости, но всё же лучше бродить по острову, чем вернуться в Дом.

Даже не замечаю, как выхожу к ручью, а ведь именно здесь я с жаром высказывала Фолку всё, что о нём думаю.

Нагибаюсь, загребаю полную ладонь камешков и начинаю бросать их один за одним в воду, совсем как Фолк когда-то… Вот бы можно было бы утопить и слова, сказанные в мой адрес.

Раз — и унижение пошло ко дну.

Два — и это уже приговор Магнуса потонул, громко булькнув.

Вглядываюсь в мутную поверхность воды, пытаюсь разглядеть очертания своего лица, которое расплывается, будто клякса.

— Попала в немилость?..

Поворачиваю голову — у гнилого дерева стоит Фолк: руки в карманах, волосы торчком, на губах кривая улыбка…

— Да нет… — отвечаю небрежно. — Просто у меня выходной.

Зачем-то отчаянно вру, хотя уже к обеду весь Дом и так будет знать о моём отстранении, но ведь остаётся малюсенький шанс, что Магнус всё-таки отменит свой запрет. Мне бы только поговорить с ним…

— Ты забываешь, что я тоже живу здесь, — он кивает в сторону Дома, которого за густыми деревьями отсюда и не видно.

— И что с того?.. — огрызаюсь я.

— А то, что я тоже не всю жизнь был под