Гарри Поттер и Принц-полукровка - Джоан Кэтлин Ролинг

— Ничего я туда не наливал! — сказал Гарри, улыбаясь во весь рот. Он сунул руку в карман и достал флакончик, который Гермиона видела у него утром. Флакончик был полон золотистой жидкости, и залитая воском пробка была нетронута. — Я хотел, чтобы Рон подумал, будто я так сделал, вот я и притворился, когда увидел, что ты подходишь. — Он посмотрел на Рона. — Ты брал все мячи, потому что был уверен в своей удаче. А на самом деле ты все сделал сам!

Гарри снова спрятал флакончик в карман.

— На самом деле я пил простой тыквенный сок? — спросил ошеломленный Рон. — А как же хорошая погода… И Вейзи не смог играть… Ты правда не давал мне никакого зелья?

Гарри покачал головой. Рон смотрел на него, разинув рот, потом повернулся к Гермионе и передразнил:

— «Ты за завтраком добавил Рону в стакан „Феликс Фелицис“, потому он и брал все мячи!» Видишь, я и без посторонней помощи умею брать мячи!

— Я не говорила, что не умеешь… Рон, ты же и сам думал, что выпил его!

Но Рон уже шагал к двери, вскинув метлу на плечо.

— Э-э… — сказал Гарри в наступившей тишине. Такого побочного эффекта он никак не ожидал. — Ну что, пойдем на праздник, что ли?

— Иди! — сказала Гермиона, смаргивая слезы. — Меня от Рона сейчас просто тошнит. Не понимаю, что я опять сделала не так…

И она тоже выскочила из раздевалки.

Гарри медленно побрел к замку. Из толпы его окликали, поздравляли, но он шел с ощущением ужасного провала; он был так уверен, что, если Рон выиграет матч, они с Гермионой сразу же помирятся. Он не представлял, как объяснить Гермионе, что она виновата только в том, что целовалась с Крамом, тем более что это было так давно.

Гарри не увидел Гермионы в гостиной. Когда он вошел, празднование было в самом разгаре. Его встретили новым взрывом приветствий и аплодисментов. Скоро Гарри обступила толпа гриффиндорцев, наперебой поздравлявших его. Гарри хотел пойти поискать Рона, но для этого нужно было сперва отвязаться от братьев Криви, требовавших немедленного подробного разбора сегодняшней игры, и от группы девчонок, неустанно хлопавших ресницами и громко смеявшихся самым несмешным его репликам. Наконец он кое-как вырвался от Ромильды Вейн, которая весьма прозрачно намекала, что не прочь пойти с ним на рождественский вечер к Слизнорту. Пытаясь прошмыгнуть к столу с напитками, Гарри столкнулся с Джинни. На плече у нее сидел карликовый пушистик Арнольд, у ног с надеждой мяукал Живоглот.

— Ищешь Рона? — спросила она, злорадно усмехаясь. — Вон он, гнусный лицемер.

Гарри посмотрел, куда она показывала. В углу, на виду у всей комнаты, стояли Рон и Лаванда Браун. Они так плотно сплелись в объятиях, что трудно было сказать, где чьи руки.

— Он как будто съесть ее хочет, правда? — бесстрастно заметила Джинни. — Ну, наверное, ему нужно на ком-то отрабатывать технику. Хорошо сыграли сегодня, Гарри.

Она похлопала его по руке. У Гарри словно что-то перевернулось в животе, но она уже пошла к столу взять себе еще сливочного пива. Живоглот трусцой следовал за ней, не сводя желтых глаз с Арнольда.

Гарри отвернулся от Рона, явно не собиравшегося в ближайшее время выныривать на поверхность, и успел увидеть, как закрылся проем в стене. Со сжавшимся сердцем он заметил, как в проеме метнулось и исчезло что-то очень похожее на непослушную гриву каштановых волос.

Гарри бросился вперед, вильнул в сторону, обходя Ромильду Вейн, и распахнул портрет Полной Дамы. В коридоре никого не было видно.

— Гермиона?

Он нашел ее в первой же незапертой классной комнате. Гермиона сидела на учительском столе, совсем одна, только над головой у нее кружила стайка щебечущих желтеньких птичек, которых она, по-видимому, только что создала прямо из воздуха. Гарри невольно восхитился тем, как четко она выполняет заклинания даже в такую минуту.

— А, привет, Гарри, — сказала она ломким голосом. — Я тут решила поупражняться.

— Ага… ну да… они… э-э… здорово у тебя получаются, — сказал Гарри.

Он не представлял, что можно ей сказать. Попытался сообразить, есть ли хоть малейшая возможность, что она не заметила Рона, просто ушла, потому что в гостиной слишком шумно отмечали победу, и тут она сказала неестественным тонким голосом:

— Рон, кажется, веселится вовсю там, на празднике.

— Э-э… да? — сказал Гарри.

— Не притворяйся, будто не видел, — сказала Гермиона. — Он не очень-то и прячется, он…

Дверь у них за спиной с грохотом открылась. К ужасу Гарри, в класс вошел Рон, он со смехом тянул за руку Лаванду.

— О, — сказал он, остановившись на всем ходу при виде Гарри и Гермионы.

— Ой-ой! — сказала Лаванда и, хихикая, выскочила из комнаты. Дверь за ней захлопнулась.

Наступила жуткая, давящая тишина. Гермиона смотрела в упор на Рона. Рон старательно отводил от нее глаза, но сказал со странной смесью смущения и бравады:

— Привет, Гарри! А я все думал, куда ты запропастился.

Гермиона соскользнула со стола. Стайка золотистых птичек по-прежнему порхала у нее вокруг головы, словно странная оперенная модель Солнечной системы.

— Напрасно ты заставляешь Лаванду ждать в коридоре, — тихо проговорила Гермиона. — Девушка будет удивляться, куда это ты подевался.

Она медленно пошла к двери, держась очень прямо. Гарри покосился на Рона. Тот явно был рад, что так дешево отделался.

— Оппуньо! — раздался истошный крик у самой двери.

Гарри стремительно обернулся и увидел, что Гермиона с безумным лицом направила волшебную палочку на Рона. Желтенькие птички ринулись к нему, словно толстенькие золотые пульки. Рон вскрикнул и закрыл лицо руками, но птички набросились на него, клевали и рвали коготками везде, где только могли достать.

— Отвяжитесь! — завопил он.

В последний раз бросив на него мстительный взгляд, Гермиона рванула дверь и скрылась за нею. Прежде чем дверь затворилась, Гарри показалось, что он слышит рыдания.

Снова за замерзшими окнами крутились снежные хлопья; быстро приближалось Рождество. Хагрид уже притащил, как всегда, в одиночку двенадцать рождественских елок для украшения Большого зала; гирлянды остролиста и серебряной мишуры обвили перила лестниц; в шлемах пустых доспехов горели негаснущие свечи, и в коридорах с равными промежутками развесили большие пучки омелы. Целые толпы девочек как бы случайно оказывались под этими пучками всякий раз, как Гарри проходил мимо, что приводило к возникновению заторов. К счастью, за время многочисленных ночных скитаний по замку Гарри досконально изучил все его тайные ходы и переходы и теперь, перемещаясь с урока на урок, без особого труда ухитрялся находить маршруты подальше от омелы.

Раньше Рон мог бы позавидовать такой популярности, но теперь он только покатывался со смеху, глядя на обходные маневры Гарри. Вообще-то новый Рон, смеющийся и подшучивающий, нравился Гарри куда больше, чем тот мрачный, агрессивный тип, которого ему приходилось терпеть в течение нескольких недель, хотя это улучшение досталось ему дорогой ценой. Во-первых, Гарри теперь приходилось мириться с постоянным присутствием Лаванды Браун, а она, по всей видимости, считала, что каждая минута, когда она не целуется с Роном, прожита зря; и во-вторых, Гарри снова оказался в ситуации, когда двое его лучших друзей не разговаривают между собой и вряд ли когда-нибудь будут разговаривать.