Вопрос о братстве. С комментариями и объяснениями - Николай Федоров

Манифест 12 августа 1898 года — 12(24) августа 1898 г. министр иностранных дел России, по повелению императора Николая II, обратился к представителям держав, аккредитованным при Высочайшем дворе, с нотой, содержавшей предложение созвать конференцию по вопросу о разоружении. В ноте указывалось, что «охранение всеобщего мира и возможное сокращение тяготеющих над всеми народами чрезмерных вооружений», необходимость «изыскать средства предупредить угрожающие всему миру несчастия — таков ныне высший долг для всех государств» («Правительственный вестник». 16(28) августа 1898. № 178). Первая конференция по вопросу о разоружении открылась в Гааге 6(18) мая 1899 г. и активно обсуждалась в печати. Федоров активно включился в обсуждение перспектив конференции мира, выдвинув идею не разоружения, а «переоружения», не роспуска армий, а превращения их в мощную естествоиспытательную силу, направленную на исследование природы и ее регуляцию. Этот проект Федоров представит в главке, посвященной путям разрешения пасхальных вопросов.

Слово Иоанна Златоуста — «Слово огласительное во святый и светоносный день преславного и спасительного Христа Бога нашего Воскресения» константинопольского архиепископа и церковного оратора Иоанна Златоуста (ок. 350–407). В «Слове…», которое читается ежегодно в конце Пасхальной заутрени, выражена надежда на прощение всех, вне зависимости от суммы заслуг («часа» вступления на путь спасения»).

Христосование — традиция пасхального приветствия в православии, состоящего из возгласа «Христос воскресе!», ответного «Воистину воскресе!» и троекратного поцелуя.

Новый Иерусалим — речь идет о Ново-Иерусалимском монастыре, «подмосковной Палестине», построенной во второй половине XVII в. патриархом Никоном. Монастырь воспроизводил топографию святых мест Палестины, связанных с земной жизнью, подвигом Иисуса Христа, Его победным воскресением. Центр его — грандиозный собор Воскресения (созданный по образцу Иерусалимского), где пасхальные службы шли в течение всего года. По замыслу Никона, Ново — Иерусалимский комплекс должен был являть своего рода «икону» не только земного Иерусалима, но и горнего, «Нового», образ Царствия Небесного.

Сыны, чтущие своих отцов, не хранили только прах их и не защищали лишь самоотверженно свою землю как прах предков, но и в самом небе видели отцов и в храмах воспроизводили это небо, т. е. мир, как он кажется, представляется нашим чувствам. Когда же ученые отвергли птоломеевское мировоззрение, дававшее возможность патрофикации, и уже торжествовали, что убито все, никакого неба нет, патрофикация невозможна, оказалось, что коперниканское воззрение, заменившее птоломеевское, чтобы быть доказанным, требует действительной патрофикации, т. е. регуляции всех миров чрез не рожденные уже, а воссозданные прошедшие поколения, потому что всякое положение (а коперниканское воззрение было и есть лишь положение), как только перестает быть предположением, делается суеверием, если не доказано осязательно; каким же образом коперниканское воззрение может быть доказано осязательно, если мы не приобретем способности жить и вне земли, во всей вселенной; без такой способности, которая даст нам возможность не только посетить, но и населить все миры вселенной, мы не можем убедиться, что эти миры именно таковы, как это следует по воззрению Коперника, а не таковы, каковыми они нам кажутся.

Способность же жить во всей вселенной, дав возможность роду человеческому населить все миры, даст нам и силу объединить миры вселенной в художественное целое, в художественное произведение, многоединым художником коего, в подобие Триединому Творцу, будет весь род человеческий, в совокупности всех воскрешенных и воссозданных поколений, воодушевляемых Богом, или Духом Святым, уже не говорящим лишь, и притом чрез некоторых только людей, пророков, а действующим чрез всех сынов человеческих в их этической, или братской (супраморалистической), совокупности, — чрез всех сынов человеческих, достигающих божественного совершенства («Будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен») в деле, в труде восстановления мира в то благолепие нетления, каким он был до падения. При этом объединенные наука и искусство станут этикой и эстетикой, сделаются естественной, мировой техникой этого художественного произведения, космоса, — объединенные наука и искусство будут тогда этико-эстетическим богодейством, и не мистическим уже, а реальным.

Итак, если храм птоломеевского искусства, будучи подобием мироздания, как оно представляется нашим внешним чувствам, если этот сравнительно малый до ничтожества храм, но одушевляемый внутренним чувством, по своему глубокому смыслу, по духу оказывается несравненно выше вселенной, то в коперниканском искусстве внутреннее и внешнее выражение должны достигнуть полного соответствия; сего ради и создан человек, в этом и заключается ответ на вопрос о смысле и цели, которым не переставали заниматься разумные существа, не переставали мучиться над его разрешением забывшие отцов, потерявшие веру в Бога отцов. Наша же древняя Русь, отцов не забывавшая и веры в Бога отцов не терявшая, на которую мы смотрим, как иудеи смотрели на Галилею, на Назарет, не ожидая от нее ничего доброго, ничего высокого ни в умственном, ни в нравственном отношении, наша древняя Русь не сомневалась, что ответ на вопрос «чесо ради создан бысть человек» заключается в том, что люди созданы быть небесными силами, взамен падших ангелов, чтобы быть божественными орудиями в деле управления миром, в деле восстановления его в то благолепие нетления, каким он был до падения.

Под Птоломеевским искусством Федоров разумел искусство как оно есть: творящее художественную действительность, мнимо «воскрешающее» прошедшее, а под искусством Коперниканским — будущее искусство, которое в союзе с наукой, вдохновляемое религиозным идеалом, сможет реально преображать мир.

Как иудеи смотрели… ничего доброго — «Из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин. 1, 46) — слова Нафанаила, сказанные на сообщение Филиппа о явлении Христа-Мессии.

«Чесо ради создан бысть человек» — «Для чего создан был человек» (церковнослав.). Выражение, встречающееся в древнерусском апокрифе: «Слово преподобного Кирилла философа о небесных силах и чесо ради создан бысть человек, и о исходе души».

Вопрос XI. О несовершеннолетии и совершеннолетии.

«Будьте совершенны, как Бог Отец Ваш совершенен, — Бог Отец не мертвых, а живых». Где нужно брать образцы для жизни, в мире ли животных, в мире ли слепой природы или же в мире высшем человеческого рода. Организм ли нужно поставить образцом для нашего общества и слепую эволюцию для жизни; или же образцом для нашего многоединства должно поставить Божественное Триединство, в котором единство не иго, а самостоятельность личностей не рознь, — и тогда Божественное творчество не послужит ли нам образцом для воссоздания жизни вместо нынешнего разрушения жизни.

Федоров начинает одиннадцатый пасхальный вопрос, соединяя два евангельских выражения: заповедь Христа о совершенстве (Мф. 5, 48) и Его ответ на вопрос саддукеев о воскресении мертвых: «А о воскресении мертвых не читали ли Вы реченного вам Богом? Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22, 31–32).