Битва за Севастополь. Одиночный выстрел - Алла Бегунова

Людмила Павличенко передала американским женщинам боевой привет от советских женщин и рассказала о самоотверженном труде советских женщин, воодушевленных ненавистью к врагу.

Пчелинцев рассказал об искусстве снайпера и в заключение заявил: “Мы можем победить и победим. Так сказал Сталин, так и будет”.

Советские студенты выразили господину Рузвельту свою признательность за гостеприимство, оказанное им в Белом доме…»

Американцы — большие любители пускать пыль в глаза.

В этом Людмила убедилась, когда 2 сентября 1942 года вместе с Пчелинцевым и Красавченко оказалась перед зданием Американского университета. Всемирная студенческая ассамблея собрала… 365 участников, правда, из пятидесяти трех стран. Николай Красавченко, опытный аппаратчик, ознакомившись со списком, сказал, что ему замысел организаторов ясен: консолидированное большинство составляют представители Соединенных Штатов, Великобритании и Канады, следовательно, они и будут влиять на голосование. Чего захотят, то и навяжут всем остальным, используя это большинство при голосовании.

Люда и Владимир прибыли на ассамблею в военной форме, и тем сразу обратили на себя внимание. Корреспонденты опять атаковали их у входа. Засверкали блицвспышки фотоаппаратов, посыпались вопросы. С трудом протиснувшись сквозь толпу в вестибюль, они обнаружили там госпожу Рузвельт. Она встречала делегатов. Журналисты не оставили их в покое и здесь. Они попросили наших студентов сфотографироваться вместе с первой леди. Элеонора не возражала. Слева от нее встал старший лейтенант Пчелинцев, справа — младший лейтенант Павличенко. Она взяла их под руки. Таким образом, русскоамериканский союз получил конкретное воплощение. На следующий день снимок появился в газетах, и комментаторы изощрялись в предположениях, толкуя его так и этак.

В первый день работы ассамблеи кроме представления делегатов и голосования по повестке дня состоялось пленарное заседание и дискуссия по теме «Университеты в войне». Один из докладов сделал Николай Красавченко, обстоятельно и подробно рассказав об участии советского студенчества в борьбе с фашизмом. Вечером прошло торжественное открытие мероприятия, на котором присутствовали многочисленные почетные гости: представители общественных организаций США, официальные лица из администрации президента, его супруга госпожа Рузвельт.

Прием еще не закончился, как Элеонора подошла к русским и пригласила их на ужин в Белый дом, причем выехать следовало немедленно.

Вскоре они поняли причину такой спешки. В Белом доме как бы случайно произошла их встреча с президентом США Франклином Делано Рузвельтом. Он находился в одной из комнат, где сидел в деревянном кресле с высокой спинкой и широкими подлокотниками, опираясь на них руками. Его ноги закрывал клетчатый шотландский плед.

— Фрэнк, — сказала первая леди, — я хочу представить тебе наших новых советских друзей…

Безусловно, это был весьма незаурядный человек, обладающий сильной волей. Пожимая его худощавую, жесткую руку, Людмила почувствовала это. О том говорил и его проницательный взгляд, внимание, с которым он слушал переводчика, представлявшего их, и повторял за ним названия городов, откуда они приехали: «Москва… Ленинград… Одесса и Севастополь… О, прекрасно! Настоящая краткая история нынешней войны немцев в России…» Как истый джентльмен он первым заговорил со снайпером Людой и расспрашивал ее о том, где она воевала, за что получила боевые награды. В целом ход операций он знал, но его интересовали детали, наблюдения непосредственного их участника.

За четыре года Второй мировой войны англо-американцы ни разу так долго не сопротивлялись своим противникам, как то сделали русские под Москвой, Ленинградом, Одессой и Севастополем. Президент хотел понять, как это удалось. Помогает ли традиционный для России высокий боевой дух, военная подготовка солдат, мастерство офицеров, стратегические таланты генералов, отличное вооружение или же главное здесь — единение армии и народа, ополчившегося на захватчиков?

После того как 7 декабря 1941 года союзники Германии, японцы, разгромили военно-морской флот США в Перл-Харборе, а затем быстро вытеснили американцев из Юго-Восточной Азии, Рузвельт думал о том, кто поможет Америке туда вернуться. Государства Антигитлеровской коалиции не внушали ему больших надежд. Мощь Британской империи ослабла в ходе боевых действий. Францию фашисты наполовину оккупировали, вторая половина страны находилась под властью правительства Виши, сотрудничавшего с Гитлером. В Китае шла гражданская война. Оставалась Россия. Если она, конечно, вскоре разобьет немцев под Сталинградом, если изгонит их войска со своей территории, если полностью восстановит промышленный потенциал…

Заканчивая беседу с Людмилой, Рузвельт спросил:

— Как вы чувствуете себя в нашей стране?

— Превосходно, господин президент.

— Американцы относятся к вам сердечно?

— Везде нашу делегацию встречают как желанных гостей. Правда, иногда мы подвергаемся внезапным атакам.

— Неужели? — удивился Рузвельт.

— Я имею в виду атаки ваших репортеров и фотокорреспондентов, — сохраняя серьезность, пояснила Людмила. — Очень настойчивые люди. Устоять под их напором просто невозможно…

Президент улыбнулся. Ему понравилось это замечание.

Павличенко по своему обыкновению шутила, но ей хотелось задать Рузвельту тот, самый главный вопрос о более действенной помощи Советскому Союзу, об открытии второго фронта в Западной Европе, который мог бы оттянуть на себя часть немецких дивизий, воюющих сейчас на берегах Волги. Франклин Делано как будто угадал ее мысли.

— Передайте советскому правительству и лично господину Сталину, — задумчиво произнес он, — что мне пока трудно оказывать более реальную помощь вашей стране. Мы, американцы, еще не готовы к решительным действиям. Нас задерживают наши британские партнеры. Но сердцем и душой американский народ вместе с вами, нашими русскими союзниками…

Между тем работа Всемирной студенческой ассамблеи шла своим чередом. Заседания продолжались и далеко не всегда сохраняли спокойную академическую атмосферу. Случались и дискуссии, грозившие перейти в драку, поскольку их участники были молоды и весьма темпераментны.

Большие разногласия вызвал так называемый «индийский вопрос». Смуглый студент из Бомбейского университета с чалмой, накрученной на голове, кричал бледнолицему британцу из Оксфорда: «Колониальный пес! Мы всех вас рано или поздно перебьем и завоюем независимость!» Его с трудом успокоили, и он прибежал жаловаться русским, которые с первых дней пользовались на ассамблее непререкаемым авторитетом. «Где справедливость?!» — возбужденно спрашивал их индус. Они считали, что он совершенно прав, но, увы, международное собрание не уполномочено рассматривать острые взаимоотношения колоний и метрополий.

В другой раз возник диспут «Молодежь и религия». Представитель американского «Союза христианской молодежи» сделал пространный доклад на эту тему. В нем не содержалось ничего предосудительного. Однако в прениях милая девушка из Канады вдруг заявила, что в Советском Союзе отсутствует свобода вероисповедания, а священнослужители и прихожане православных церквей подвергаются преследованиям.