Высшая раса - Дмитрий Казаков

Что самое страшное – отряд остался без радиосвязи. Рацию, которая была в группе Томина, они потеряли, а запасную, которую нес один из солдат в отряде Сиркисяна, разбило пулями, когда отряд уходил от стен замка.

Петр выставил охранение, хотя понимал, что для сверхчеловека оно всё равно что слону – забор, не препятствие и даже не помеха. Но усталость была такой сильной, что даже смерть от эсэсовской пули не казалась страшной.

Сам капитан не получил ни одной раны, зато среди остальных, кроме тех, кто взрывал стену, пострадали почти все. Раны, правда, были легкие, и уцелевший санинструктор клялся, что идти и даже воевать смогут все, причем без особого ущерба для здоровья.

Петр лежал прямо на плащ-палатке, не обращая внимания на холод, и смотрел вверх, на шевелящиеся на фоне сине-серого неба темно-зеленые еловые лапы. Их равномерное колыхание под напором ветра усыпляло, и он уже начал задремывать, когда рядовой Болидзе, исполняющий обязанности повара, сказал громко:

– Каша готова.

Поднявшись, Петр полез в мешок за ложкой. К костру стягивались бойцы. За ночь они все словно постарели на несколько лет. Лица некоторых украшали ссадины и синяки, у одного солдата было оторвано ухо, и голову его охватывала пока еще белая и чистая повязка.

Ели неохотно. Мешала даже не столько усталость, сколько осознание своего поражения. Солдаты Советской армии в последние два с половиной года в основном побеждали и от разгромов успели отвыкнуть.

Каша, обильно сдобренная тушенкой, совершенно не лезла в рот, и Петр отложил ложку. Дождался, когда закончат есть солдаты, и лишь после этого заговорил:

– Товарищи бойцы, – сказал он громко, как на митинге, и два десятка лиц повернулись к нему. – В настоящий момент, как старший по званию, я являюсь командиром специальной группы.

– Так нет больше группы, – сказал кто-то тихо.

– Нет, есть! – ответил Петр. – Пока жив хоть один боец из группы, она считается существующей.

Он помолчал, ожидая возражений. Но солдаты безмолвствовали.

– Мы не выполнили боевую задачу, возложенную на нас командованием, – продолжил Петр, стараясь, чтобы его голос звучал твердо и уверенно. – И вернуться сейчас означает – опозориться.

– Но что мы еще можем сдэлать? – спросил лейтенант Сиркисян. – Опять пойти на штурм замка? Когда нас стало в дэсять раз меньше? И нэмцы за нами навэрняка идут.

– Если бы шли, давно бы догнали, – отрезал Петр. Он знал, что может приказать солдатам и они вынуждены будут послушаться. Но он хотел убедить бойцов, чтобы они сами согласились с его предложением, и вместо того, чтобы одернуть упрямого армянина, спросил холодно:

– Что же вы предлагаете, товарищ лейтенант?

– Уходить, – Сиркисян мотнул головой, обозначая движение куда-то на северо-восток. – Перэправиться чэрез Дунай, и…

– А потом прийти к товарищу Благодатову и сказать, – прервал лейтенанта Петр, – извините, мы тут не выполнили ваше задание.

– Но согласитэсь, товарищ капитан, атаковать Шаунберг таким отрядом – глупо! – Лицо Сиркисяна стало злым, темные глаза яростно блеснули.

– Совершенно верно, – Петр кивнул. – Но если бы мы в этой войне действовали всегда по уму, давно бы под немцем оказались. Вы все видели, с кем нам пришлось сражаться в замке?

– Конечно, – сказали сразу несколько человек, а боец с оторванным ухом добавил гулким басом: – Сущие дьяволы!

– Они гораздо сильнее, быстрее и ловчее нас, – Петр поднял руку типичным учительским жестом. – И делают их такими в этом самом Шаунберге. Если не уничтожить замок, то скоро вся немецкая армия будет состоять из таких вот дьяволов! И тогда никакие танки, пушки и самолеты не помогут их победить!

Капитан говорил с горячей убежденностью, и на лицах бойцов появилось недоумение. Они начали переглядываться, руки потянулись к затылкам.

– Ну, хорошо, – сказал Болидзе. – Говорите вы, товарищ капитан, верно. Но что мы можем сделать для уничтожения замка? Ведь нас мало, а фрицы наверняка охрану усилят.

– Это ясно, – Петр вздохнул с облегчением. Раз начали спрашивать про детали, значит, в целом согласны. – Но мы должны помнить, что Шаунберг – средневековый замок, а в каждом подобном строении обязательно должен быть подземный ход. Единственный наш шанс – отыскать таковой и через него проникнуть в подземелья замка.

– А дальше?

– У нас много взрывчатки? – вопросом ответил Петр, вглядываясь в лицо Сиркисяна, старшего над саперами.

– Не очень, но достаточно, – ответил тот всё еще мрачно, но было видно, что лейтенант задумался над предложением командира.

– Заложим мину и взорвем всё к чертовой матери! – капитан решительно, словно разделываясь с невидимым противником, рубанул рукой воздух.

– А если немцы охраняют этот подземный ход? – поинтересовался Болидзе.

– Тогда наша затея обречена на неудачу, – пожал плечами Петр. – Но попробовать можно. Замок старый, подземелья там огромные, и о каком-нибудь отнорке, сооруженном веке эдак в пятнадцатом, немцы могут и не знать. Так что – попытаемся, а не выйдет – тогда и подумаем о возвращении. Вопросы?

Солдаты молчали.

– Тогда ладно, – Петр обвел подчиненных взглядом, отмечая, кто насколько устал. – До полудня – отдыхаем, а потом составим план поиска. Смена охранения производится каждые полтора часа, начиная с настоящего момента.

У костра появились бойцы, смененные с поста. Жадно набросились на кашу, а Петр всё сидел, задумчиво глядя в багровеющие угли. Он понимал, что шансов найти подземный ход – меньше, чем при попытке подстрелить ласточку из рогатки, но всё же не хотел отступать от своей затеи.

Шаунберг должен быть уничтожен, и ради этого капитан отдал бы многое. А если при этом еще удастся спасти товарищей, сидящих в подземелье…

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

2 августа 1945 года, 16:44 – 17:22

Целый день над замком стоял шум. Офицеры криками подгоняли растаскивавших обломки, грохот стоял невообразимый, какая-то дикая какофония, создававшая ощущение постоянного дискомфорта.

Чтобы спастись от него, Виллигут, который на сегодня был свободен от работы на Посвящении, по собственной инициативе спустился в подземелье. Ноги сами понесли его в сторону лаборатории фон Либенфельса.

Хозяин обнаружился тут же. В компании с доктором Хиртом он пил кофе. Глаза обоих подозрительно блестели, в воздухе витал аромат какого-то химического соединения.

– О, садитесь, бригаденфюрер, – сказал фон Либенфельс и хихикнул.

Виллигут пододвинул стул и сел.

– Что, наркотики употребляли? – спросил он с брезгливой миной. Он всегда отрицательно относился к использованию дурманящих веществ, к чему некоторые офицеры СС и даже подразделения целиком имели склонность.