Медный страж - Александр Прозоров

— Ничего, снимем, — устало махнул рукой Любовод. — Не впервой. Только рассвета подождем. Не видно же ни зги.

Никакой охраны на ночь путники не выставили — вымотанные до предела, они провалились в тревожный сон, на некоторое время забыв о безопасности. Страх пришел только утром, когда отдых вернул ясный разум в головы торговых гостей.

— Сниматься надо, пока не догнали. — Купец пробежался вдоль борта, заглядывая вниз, стараясь в первых утренних лучах различить, насколько глубоко засело судно. Смог ли что-либо рассмотреть, непопятно. Олег, во всяком случае, в мельтешении ярких отблесков и красно-бело-черных камушков ничего разглядеть не сумел. — Волынец! Ты промахнулся, тебе и слово первое.

Моряк вздохнул, разделся, поцеловал свисающий на груди костяной кружок со вписанной туда шестиконечной свастикой — знак Хорса, — намотал на руку веревочный конец и сиганул в реку. Течение тут же пронесло его вниз, конец натянулся.

— Глубоко! — принялся подтягиваться обратно моряк. — Дна не достать! Слабо сидим. Слабо. Можно сползти.

— На весла, мужики! На весла! — обрадовался Любовод. — Давайте разом!

Разобравшись по лавкам по двое, путники налегли на весла, выгребая против хода. Вода забурлила, запенилась — но корабль даже не шелохнулся.

— Проклятие! — Купец подбежал к Ксандру, уселся перед ним, отвел его руки от головы, заглянул в глаза: — Давай, поднимайся, Коршунов. Ну же, вставай! Мне жалко твоего отца, нам всем жалко. Но жизнь продолжается. Ты же кормчий, Ксандр! Ты мой лучший кормчий! Так давай, вытаскивай нас отсюда! Ну, поднимайся! У тебя, что, дед или прадед дома в постели уснули? Так и отец в пути к роду ушел, и ты в волнах сгинешь. Ты потомственный кормчий, Ксандр. Так вставай и делай свое дело, наконец!

— Невольников за борт сбрось.

— Чего? — опешил Любовод.

— Невольников за борт выкини. Ладья всплывет, да с мели и снимется.

— А собирать их кто потом будет? Они же враз по кустам да скалам окрестным разбегутся!

— Это верно, не соберешь, — согласился Коршунов. — Но ладью вызволишь.

— Да ты в уме ли, кормчий? Я одно судно уж потерял! Мне ныне с одного обе ладьи отбивать надобно, откуп семьям моряков сгинувших платить, а ты меня последнего товара лишить хочешь! Так снимай, с грузом.

Ксандр наконец-то поднялся, выглянул наружу с левого борта, потом с правого.

— Ладно. Раскачать попробуем. Команда вся зараз к левому борту пусть сбирается. Опосля к правому побежим, потом к левому опять, и снова к правому. Токмо вместе все, как един. Ну, начали!

Люди заметались из стороны в сторону, с разгону налетая то на один борт, то на другой. Корабль и вправду тихонько заворочался с боку на бок, как спящий у пляжа кит — но ничего более не произошло.

— Невольников отпускать придется, хозяин, — после полусотни таких бросков поморщился кормчий.

— Не позволю! — решительно рубанул воздух Любовод. — Разорить меня хочешь? Сами лучше прыгнем. Нас тут, почитай, четыре десятка душ.

— Что ты молвишь, хозяин? У нас в трюмах сто пятьдесят сотен пудов! Что нашей Детке две сотни пудов, кои в наших брюхах наберутся? Она и не привстанет! Опять же, коли все выпрыгнут, кто супротив течения выгребать станет? Сама ведь ладья вверх не пойдет. Нет, хозяин, невольников придется отпирать.

— Не дам!

Над палубой повисла тишина.

— А что, если пытаться канал вперед прокопать? — кашлянул Олег. — Дно галечное, не песок. Течением обратно намывать не станет.

Волынец тут же подобрал с палубы еще мокрый веревочный конец и протянул ведуну.

— Ладно, посмотрим. — Середин разделся, обвязался вокруг пояса и скакнул наружу.

Вода была относительно теплая и прозрачная. Он набрал воздуха, нырнул, проплыл к носу. Дно состояло из окатанных камушков размером по два кулака. Раскидать их, пожалуй, было бы можно. Вот только времени это сколько займет? Вылетая на косу, ладья, подобно бульдозеру, нагребла перед собой вал из гальки по всей ширине корпуса на высоту не меньше полуметра.

Ведун всплыл, забрался на борт, отвязал веревку.

— Там работы на неделю, не меньше.

— Ксандр, — повернулся к кормчему Любовод. — Делай, что хочешь, а с косы нас снимай. И немедля! А невольников я не отпущу, и не думай!

Коршунов опять прошелся по кораблю, заглянул вниз, покосился на русло реки, послюнявил палец, поднял над собой. Махнул рукой:

— Ладно, раздевайтесь все. Прыгать сейчас станете.

— Я раздеваться не буду! — пискнула Урсула.

— А ты запрись и не мешайся, — посоветовал ей Ксандр.

Невольница ушла в надстройку на корме, а команда принялась скидывать одежду. Когда люди обнажились, кормчий еще раз послюнил и выставил кверху палец, угадывая направление ветра, кивнул:

— Балку поперечную освободите. Правый край на пять узлов подвяжите. Поднять парус!

Олег вместе со всеми взялся за канат, вздергивая балку на самую верхотуру мачты. Волынец торопливо закрепил его конец за специальный штырь. Полотно заполоскало, наполнилось. Мачта с протяжным скрипом начала изгибаться.

— За борт все!!! — заорал Ксандр, взявшись за руль.

Люди, кто хватаясь за концы, а кто и просто так, посыпались в воду. Ладья чуть приподнялась, качнулась, потом под напором бокового ветра стала медленно укладываться на правый борт, кренясь все сильнее и сильнее. Послышался оглушительный треск, в воду начали слетать никак не закрепленные, а просто надетые на палки вдоль борта щиты. Показалось мокрое черное днище, все покрытое, словно волосами, длинными тонкими водорослями. Однако при этом киль корабля выдернулся из гальки. На гладком борту судно с жалобным скрипом заскользило по косе к глубине, разворачиваясь кормой вперед, а палубой к людям. Остановилось, наскочив на какое-то возвышение, качнулось на волне, снова поползло.

— Па-арус! — услышали все истошный крик кормчего. — Парус спускайте!!!

Моряки, подтягиваясь за концы, поплыли к кораблю — а тот опять подпрыгнул на каком-то препятствии, затрещал. Кормовой сарайчик внезапно сдвинулся с места, пополз по палубе и, ударившись о борт, разлетелся на доски вперемешку с тряпьем и сундуками.

— Урсула!

Олег отпустил веревку, стремительными саженками доплыл до этого мусора, сцапал барахтающуюся девицу за волосы, рванул к себе, перевернул на спину и подхватил левой рукой под подбородок, высовывая ее лицо на воздух. Правой подгреб к какому-то сундуку, поймал его за рукоять на боку, подтянулся, оторвал от своего запястья пальцы девушки, положил их на ручку сундука. Невольница быстро подобралась к деревянному ящику и закачалась сбоку, тяжело дыша. Ведун, оплыв сундук, взялся за вторую ручку и принялся толкать его перед собой к другому берегу.

Ладья за это время окончательно сползла с мели и резко выпрямилась, встав на ровный киль. Ветер кинул судно к противоположному берегу, но Ксандр управился, проскочил между камнями и аккуратно положил парус на крону березы. Моряки и варяги судовой рати залезали на палубу, разбирали веревки оснастки, отпускали узлы — и вскоре поперечная балка, ломая ветви дерева, поползла вниз. Когда ведун и перепуганная девушка выбрались на ладью, все уже было окончено: парус увязан, балка возвращена в нормальное положение.