Призрак - Наиль Эдуардович Выборнов

обхватил сзади, схватившись за автомат, толчком под колено завалил на пол и вдавил верхний ресивер его же оружия ему в шею. Рванул в сторону, ломая ее.

Время вернулось к нормальному бегу, но сердце продолжало бешено колотиться. Ебаные стимуляторы. Ненавижу отходняки после них. А ведь мне еще действовать.

Только сейчас сообщения об уроне полетели перед глазами, причем сплошным потоком. Интерфейс попросту не успевал за телом. Но мне было наплевать на них, главное — дело я сделал.

Итог моих действий — пятнадцать тел, лежащих на земле и измочаленный наружный слой костюма. Настолько, что стало видно покореженные попаданиями и покрытые щербинами бронеплиты. Еще немного, и экзоскелет можно будет выбрасывать. Как ни крути, но на такие нагрузки он не рассчитан.

Я откинул маску, вытащил из кармана ингалятор с «шоком», зажал мундштук зубами, надавил, одновременно вдыхая, помотал головой. Вот теперь хорошо.

С лестницы снова послышались шаги. Выбросив ингалятор и опустив маску, я наклонился, подхватил с тел убитых мной оперативников два автомата, по одному в каждую руку, упер прикладами в плечи, двинул в сторону искореженной двери.

Когда шаги стали совсем громкими, выскочил наружу и одновременно заклинил указательные пальцы на спусковых крючках обоих автоматов. Парни, как бежали, так и повалились на лестницу, словив несколько длинных очередей.

Сбросив опустевшее оружие на землю, я перезарядил свой автомат, дернул затвор, досылая патрон. Да, пора заканчивать, много времени мне все равно не дадут. Надо закладывать бомбу и идти наверх кратчайшим путем. Вот только как? Тут ведь сто пятьдесят этажей, а кабинет Разумовского на самом верху, в пентхаусе.

Я двинул обратно к серверной, где оставил бомбу.

— Охренеть, — проговорила Крисси. Ну да, она ведь видела все, что творится, через камеры. — Ничего, если я эти кадры сохраню на память?

— Будешь на них мастурбировать? — спросил я.

— Не буду, — ответила она. — Но если слить это в сеть, то просто бомба будет. Миллионы просмотров обеспечены. Станешь суперзвездой.

— Я и так после сегодняшнего ей стану, — ответил я. — Только не в самом хорошем смысле. Но, если хочешь, сливай. Мне так и так не уйти. Только не спались.

— Лица не видно, но я голову замажу на всякий случай, — ответила она. — А то чисто кино.

Подхватив рюкзак, я вернулся к лифту, нажал на кнопку вызова, вошел внутрь и вытащил фугас из сумки, положил его на пол кабины. Тут все было просто, бомбу явно модифицировали, вывели все управление на самый простейший таймер. Настроив время на полчаса, я запустил его. Отчет пошел.

Выйдя из кабины, я подошел ко второму лифту, просунул кончики пальцев в щель между створками, рванул изо всех сил, пропихнул их дальше и без всякого труда распахнул дверь. Шахта вела дальше вниз, но это меня не интересовало.

Сделав несколько шагов назад, я разбежался и прыгнул, уцепился за лестницу, подтянулся и пошел вверх. Перепрыгнул на крышу кабины, которая под моим весом качнулась, а потом встал на небольшую монтажную площадку.

Кабину держало сразу три троса, а мне совсем не хотелось, чтобы кто-то вызвал лифт, и бомба уехала вверх. Взорваться она должна именно внизу, у фундамента. И неплохо было бы, если б она при этом уничтожила еще и сервера со всей информацией.

Вскинув автомат, я расстрелял тросы. Пули разорвали один, но два еще остались висеть на тонких обрывках жил. Тогда, отпустив оружие, я вновь схватился за лестницу, потянулся рукой, схватился за трос, и рванул его вниз.

Кабина, и так еле державшаяся, раскачалась. Я упрямо дергал за металлический канат, разрывая его. Наконец, он не выдержал, и лопнул. И сразу же второй.

С громким шумом кабина упала вниз, но, проехав с полэтажа, остановилась, тормоза завизжали. Во всех современных лифтах есть системы против падения. Никому не хочется, чтобы кто-то улетел вниз из-за оборвавшегося троса. Выжить в такой ситуации попросту невозможно.

Но мне в общем-то плевать на эту ситуацию. Теперь лифт уже никуда не поедет. А, значит, бомба останется там же, где и должна быть.

Оттолкнувшись от стены, я снова прыгнул на лестницу, немного спустился по ней и снова отправил тело в полет. Чуть не промахнулся, но успел уцепиться пальцами за нижнюю часть проема, подтянул свое тело вверх, выбрался на этаж. И надавил ладонью на кнопку, вызывающую кабину.

Подошел к одному из трупов и снял с него ключ-карту.

Теперь, когда дверь лифта оказалась открыта, было прекрасно слышно, как кабина опускается вниз. Лифт скоростной, ехал быстро, иначе его приходилось бы ждать по пятнадцать минут, особенно если учесть, что пиджаки имеют обыкновение сновать с этажа на этаж.

Когда кабина приехала на этаж, внутренние двери отворились, я шагнул внутрь. Кнопки занимали чуть ли не всю боковую стену кабины. Еще бы, сто сорок этажей ведь. Я приложил ключ-карту к считывающему устройству, и загорелись все кнопки кроме последней. По-видимому, чтобы попасть туда, нужно обладать другим уровнем доступа. Например, ключ-картой самого Разумовского.

Ну хоть предпоследний этаж, а там что-нибудь придумаем.

Двери закрылись, лифт поехал вверх, из динамиков заиграла приятная музыка.

— Что там на камерах-то? — спросил я больше от нечего делать, чем от действительного интереса.

— Да их тут с миллион, — ответила Крисси. — Доедешь на этаж, посмотрю.

— Принял. Можешь заблокировать кнопки вызова, чтобы меня никто не отвлекал?

— Попробую, — ответила она. — Ага, сейчас… Сделала.

Я встал у стены лифта, откинулся на нее, закрыл глаза. Перед глазами стояли все убитые сегодня люди. Стоило оно вообще того? Нет, они знали, куда шли, когда нанимались работать на пиджаков. Наверняка им самим приходилось делать такие же вещи. Но все же…

Я открыл глаза, и увидел, что голограмма Чех вдруг снова оказалась рядом, он стоял возле стены. А ведь совсем недавно мы так же ехали в лифте убивать Легиона. Казалось бы, прошла пара месяцев, а ощущение такое, что это было в другой жизни.

— Чех, есть вещь, за которую ты отдал бы свою жизнь? — неожиданно для самого себя спросил я у него.

— Свобода, — ответил он. — После армии это понял. Свобода — это самое главное. Ради нее не жалко умереть.

Вот так вот. Выбор между свободой и неволей. Причем не индивидуальная свобода, о которой говорил мой друг, а общественная. Молодые парни продолжат идти в банды или наемники, а девчонки — в бордели. В Новой Москве и