Люськин ломаный английский - Ди Би Си Пьер

— Слава богу, вы говорите по-английски. Я начал думать, что никогда больше не услышу английской речи. Позвольте мне…

— Это с рыбалки. Долгие часы в лодке. Шотландия, Ирландия. Тебе нравится «Манчестер Юнайтед»?

— На самом деле я больше крикет люблю. Послушайте, можно я…

— Тихо. Плохой день для туриста.

— Послушайте, офицер, — сказала Ирина, — не воспринимайте слова моего мальчика как оскорбление. Мы жалкие люди, у нас тяжелые времена, мы не «за» и не «против» вас или вашей войны. В этом доме сроду и ружья-то не водилось.

Солдат захохотал, закинув голову:

— Сначала фантазии, потом вранье! Ты хочешь сказать, что в этом доме нет оружия, кроме полуавтоматического ружья, которое стоит в кухне и к которому твой мальчишка так и прикипел глазами?

— Ха, но оно пустое…

— Не говори больше ничего, не копай себе могилу еще глубже. У меня уже две души на примете, то есть, по закону военного времени, если один из них журналист, а у второго есть оружие. Но вот что я вам сначала скажу: хоть я и участвую сейчас в военных действиях, я остаюсь семейным человеком и не лишен человеческих чувств. Я даже скажу, как меня зовут: Гаврила Сергеев, и я воюю не ради убийства старух и детей или ради того, чтобы те дрожали от страха при виде меня. Наши интересы стратегические и чисто военные. У нас осталось по последнему магазину в стволах — хотя будьте уверены, что этого хватит, чтобы убить и вас, и еще много кого. Поэтому как следует навострите ушки и слушайте, что я скажу: мы пришли не затем, чтобы вас убить или навести ужас. Но в то же время мы не допустим никаких игр с вашей стороны. Если будете сидеть тихо и не будете сопротивляться, мы дадим вам прикрытие, и вы покинете горы, когда стемнеет. — Рот мужчины не закрылся после последнего слова, свет отражался от его жирных губ. Он наклонил голову набок и хмыкнул: — Забавная мысль — с завтрашнего дня вы всегда будете помнить, что именно гнезвар дал вам прикрытие от выстрелов со стороны ибли.

— Разумеется, — сказала Ирина, вздохнув с облегчением. — Мы всю свою жизнь посвятим рассказам о вашей доброте на войне. Да, офицер Сергеев, если так и будет, тогда мы благословим гнезваров в своих умах. Мы никогда не забудем этого.

— Ха! Я вот забуду, — сказала Ольга.

— Мама!

— Эта старая пердунья совсем как моя теща, — ухмыльнулся Гаврила. — Угомоните ее, или я передумаю. — Он повернулся к англичанину и ткнул в него прикладом: — Иди со мной.

— Что ты с ним сделаешь? — рявкнула Ольга.

— Он не член семьи, так?

— Нет.

— Тогда странно: что здесь делает незнакомец, в самой глубокой жопе из всех возможных? На самом деле это просто невероятно. Если он журналист, как утверждает ваш баран, его нужно убить. Вас это не должно касаться, он же не вашей крови.

— Да, но он наш гость. Что будет с нашими добрыми именами, если приходящие к нам гости окажутся убиты? Никто больше к нам не придет, если мы будем подавать смерть на закуску.

— А разве я только что не сказал, что вы отсюда уедете? Горы теперь — часть свободного Гнезваркистана — на самом деле мои ноги, где бы они ни шли, превращают всю землю в дом гнезвар. Вам придется разбить стоянку в другом месте.

— Ха! Отличный выбор ты оставляешь нашим гостям: или быть убитым, или ехать за границу к нам в гости. К нам точно никто больше не придет!

Гаврила не обратил внимания на слова женщины и вытащил англичанина из группы, заставив его на четвереньках ползти в спальню. Глаза иностранца были плотно сжаты от света, по лицу текли слезы и капали с подбородка.

— Нет, ты послушай, — выдохнул он.

— Тихо, ты, англичанин.

— Он священник, а не журналист, — сказала Ирина.

— Заткни пасть, я сказал. Я делаю вам одолжение, убирая его с ваших глаз. Не заставляйте меня стрелять в него в присутствии ребенка.

— Да, но я могу поклясться, что он не журналист.

— Ха, ты уже поклялась, что в доме нет оружия! Он ничего не почувствует, поверь мне. Глаза у него закрыты, он даже ничего не увидит. А если честно, глядя на такое создание, который не любит футбол и льет слезы, словно мочу, — а может, сейчас он уже ссыт прямо на пол, ему куда лучше будет с ангелами.

Людмила не сопротивлялась объятиям Блэра. Холод заставил его потеснее прижаться к пальто Людмилы, обняв ее одной рукой за плечо. Так они пролежали двадцать минут на заснеженном поле. До них долетал аромат мяса, одинокая ниточка вкуса на ветру, подхватываемая десятком носов в округе.

Легкое тепло Людмилы и влага ее дыхания обострили ощущения Блэра до предела. Впервые после отъезда из «Альбиона» и, возможно, впервые в жизни он почувствовал себя безоговорочно живым. Совсем живым. Он знал, что Людмила почуяла опасность в лачуге, и знал, что должен был почувствовать это сам. Но ее близость и мягкое сияние солнца на снегу, порывы ветра в голубом небе, целительный, словно медицинский, кислород не дали ему ни в коей мере почувствовать грядущие события.

В солнечном свете опасность казалась призрачной. У Людмилы же была привычка все проверять, и еще — привычка выживать.

Пальцы Блэра нащупали ее шею, забрались в волосы. Она не отодвинулась, просто лежала, глядя, как снежная пыль слетает с сугроба, словно бахрома. Он пододвинул голову к изгибу ее шеи. Ее дыхание участилось.

Когда Блэр прижался к ней открытыми губами, почуяв свежесть и зрелость ее кожи, тишину разорвал звук мотора. Вместе с ним донеслись чьи-то голоса. Людмила привстала на локти и выглянула из-за сугроба.

Гаврила и Фаби также услышали звуки и застыли внутри лачуги. Они подождали, пока голоса — казалось, о чем-то спорят мужчина и женщина — приближались к лачуге.

Фаби развернул «Калашникова» к двери. Гаврила оставил облезлого англичанина хныкать на полу в спальне и тихо прикрыл за ним дверь, бочком приближаясь к кухонному окну.

Через минуту Ирина прочистила горло:

— Они не вооружены. Это районный инспектор и женщина со склада.

— Тсс! — прошипел Гаврила.

— Ничего подобного, — сказала Ольга. — Это корова Любовь Каганович и ее государственный паразит, что прилип, точно кусок дерьма у собаки под хвостом. Послушайте меня — вам понадобится не только оружие, но еще и чеснок и святой крест, чтобы справиться с этой парочкой.

Гаврила поднял глаза на окно, затем повернулся к семье:

— О-хо-хо! Должен сказать, мне трудно себе представить, что такое количество не связанных друг с другом людей вдруг решили собраться на рассвете в вашем доме во время войны. И должен честно предупредить, что загадывать такие загадки солдату — опасная штука.

Ольга закусила губу и посмотрела на солдата круглыми глазами:

— Да, но нас нельзя винить в такой популярности! И вообще, это нежданные гости, почти такие же, как и вы. Я вам могу сказать, что инспектор сосал из нас кровь с большим удовольствием, а теперь идет сюда в компании самого плохого человека на Земле, проводника этого клеща, нашей начальницы склада.