Цель – корабли. Противостояние Люфтваффе и советского Балтийского флота - Николай Баженов

Тут надо отметить, что добываемые русской разведкой данные о базировании самолетов Люфтваффе всегда были очень запутанные и редко соответствовали действительности. Так, согласно донесению командующего Ленинградским фронтом генерал-полковника Говорова от 31 января 1943 г., под Ленинградом якобы действовали «специально переброшенные» из Франции II-я группа KG30 «Адлер» и IV-я группа KG100 «Викинг». Эти «ценные сведения» были получены в ходе допроса пленного летчика некоего лейтенанта Крюгера, якобы служившего в 10-й эскадрилье KG100.

Представители разведки, которым по определению полагалось быть крайне осторожными по отношению к получаемой информации, при допросах пленных летчиков всегда проявляли удивительную доверчивость, веря в каждое сказанное ими слово. В итоге получалось, что почти каждый сбитый пилот успел совершить на Восточном фронте лишь два-три боевых вылета, а все свои награды он получил, сражаясь исключительно с англичанами; что экипажи поднимаются в воздух только под страхом расстрела; что на немецких аэродромах готовятся коммунистические восстания и т. д. и т. п. Никто почему-то не задумывался, что все это было естественным желанием пленного хоть как-то облегчить свое положение.

В данном случае в откровенное вранье поверило даже командование Ленинградского фронта. В частности, «по данным» Крюгера, «викинги» базировалась в Пскове, а «адлеровцы» – в Крестах. Фактически же весной 1943 г. Не-111Н и Бо-217Е из IV/KG100 майора Эдуарда Циммера (Eduard Zimmer) находились на аэродроме Шартр, во Франции, и входили в состав 3-го воздушного флота, а Ju-88A из II./KG30 майора Пфлюгера (Pfluger) – на аэродроме Комизо, на острове Сицилия, и действовали в составе 2-го воздушного флота.

Во второй половине марта 1943 г. в составе 1-го воздушного флота Люфтваффе, в чью зону ответственности входили Ленинград и Кронштадт, имелись следующие силы, которые можно было использовать для ударов по кораблям:

– на аэродроме Дно – 26 Ju-88A-4 из III./KG1 «Гинденбург» гауптмана Вернера Кантера (Werner Kanter) и 32 Не-111Н-6 и Н-11 из III./KG53 «Легион Кондор» майора Хуберта Мёнха (Hubert Monch);

– на аэродроме Псков – 6 Не-111Н-6/Н-14 из штаба KG53 во главе с оберстом Карлом-Эдуардом Вильке (Karl-Eduard Wilke), 36 Не-111Н-16 из I./KG53[132]майора Фритца Покрандта и 23 Не-111 Н-16 из II./KG53 оберст-лейтенанта Шульц-Мюллензифена (Schulz-Mullensiefen);

– на аэродроме Городец, в 24 км южнее Луги, – 41 Ju-87D-1/D-3 из III./StG1 майора Петера Грассмана;

– на аэродроме Красногвардейск – 40 FW-190A-4/5 и 4 Bf-109G-2 из I./JG54 майора Ханса Филиппа,[133]а также 40 FW-190A-2/3 из III./JG51 гауптмана Карла-Хейнца Шнелла (Karl-Heinz Schnell).

Днем бомбардировщики и штурмовики атаковали позиции и тылы советской 55-й армии, а по ночам наносили удары по железнодорожным станциям и перегонам на участках Шлиссельбург – Жихарево – Волховстрой – Тихвин. В ходе налетов 24–25 марта в Волховстрое были разрушены 11 железнодорожных путей, разбиты более 100 вагонов и семь паровозов, движение составов полностью парализовало на 12 часов. В Тихвине сильно пострадали станция, пристанционные сооружения, железнодорожные пути и вагоны.

Также в течение месяца немцы совершили 16 налетов непосредственно на Ленинград, сбросив 165 фугасных бомб крупного калибра. Были сильно разрушены энергетические объекты ГЭС №№ 1, 2 и 5, заводы «Большевик» и им. Ворошилова, международная телефонная станция. Погибли 30 человек, еще 162 получили ранения.

Лейтенант Гилберт Гейзендорфер (Gilbert Geisendorfer), служивший в 6-й эскадрилье KG53, позднее рассказывал: «Некоторое время мы совершали налеты на Ленинград, причем нашей целью быши заводы и электростанции на Неве.

Русская противовоздушная оборона всегда была крайне сильной.

Однако оборона в районе Ленинграда была непревзойденной. Говорили о 120 тяжелых зенитных батареях, причем каждая их них, как правило, имела восемь орудий.

Однажды мы вылетели всей эскадрой, один за другим с короткими интервалами. Участвовал также оберст Вильке, командир эскадры. По расчетам нашей метеослужбы мы должны были достигнуть цели с наступлением сумерек, но когда мы прилетели, было еще светло, и таким образом ощутили всю впечатляющую мощь подготовившейся обороны. Клубы разрывов зенитных снарядов буквально затемнили до сих пор ясное небо. «Облачность 7на 10» – как сказали бы на авиационном жаргоне.

Мой штурман Шмауц[134]и я осматривались вокруг. У меня, наверное, было довольно встревоженное лицо, поскольку он сказал: «Герр лейтенант, будет лучше, если вы будете смотреть на приборы!» То, что было, пожалуй, исполнено самых благих намерений, не всегда было правильным. Так, в ходе последующих одиночных ночньх налетов на Ленинград надо было не упускать из виду разрывы зенитных снарядов. Наша высота бомбометания находилась между 6000 и 8000 метрами, так высоко, как позволяла наша тяжелая бомбовая нагрузка. Интервалы между отдельными машинами приводили к тому, что все зенитки стреляли по тебе одному. Но налеты должны были продолжаться всю ночь, и каждый экипаж выполнял по два вылета один за другим. Каждый раз это было впечатляющее зрелище. Вспыхивали прожектора, пытаясь захватить нас в перекрестья своих лучей, что в большинстве случаев удавалось, затем следовали разрывы зенитных снарядов, ударные волны от которых иногда заставляли машину вздрагивать. Используя всяческие трюки, чтобы уйти от огня, мы на ощупь искали дорогу к цели. Для ориентировки служила карта 1:25000. Хорошо узнаваемые многочисленные изгибы Невы оказывали большую помощь в обнаружении цели. Но что было делать, когда разрывы зениток приближались и когда черное облако размером с самолет внезапно появлялось почти перед кабиной и ты пролетал сквозь него с ощущением, что следующий залп должен неизбежно попасть. Еще больший риск был во время захода на цель.

Заход по прямой на цель – это критический момент. Машину необходимо держать абсолютно ровно. Никаких колебаний по высоте, крену и скорости,[135]идеальные условия для измерительных приборов зенитных батарей. Кто окажется быстрее: мы с нашим заходом на цель или зенитки, до тех пор пока они не пристрелялись? Это зависело от того, насколько хорош быш бомбардир, и в таких ситуациях я научился ценить мастерство и спокойствие моего штурмана[136]Шмауца. Для взаимопонимания требовались лишь короткие взгляды и кивки головой.