Недури - Елизавета Шугич

одной в неделю. Бросаю, так сказать. Жена — то, тоже беспокоится. Но через её глаза я на эту убивающую фигню всё равно не посмотрю, потому как, для меня, сигареты — способ успокоиться. А для неё, вонючка.

Но я — то в своём сером мире, курю с тринадцати, а она, в своём разноцветном, ни разу такого не делала. Нам это не мешает искать компромисс. Она пришла к тому, что согласилась на моменты тяжёлые, и что при них, мне легче успокоиться именно с цигаркой в руке. Ну, а я, в свою очередь принял её желание носить кольца. Компромисс типа. И так, каждый день.

Так что, я считаю, когда человек сам собой руководит — оно и верно, и не за чем его спрашивать, почему он курит или ещё что делает. За собой следить надо.

— Поняла. — Машка почувствовала себя школьницей, которую отчитали за прогул — А ещё, твои сигареты — это привычка, от которой ты совсем не хочешь избавляться, потому что, дурак. Угадала?

Ванька устало выдохнул:

— Да, угадала. — согласился он.

Девушка довольно улыбнулась.

Такого бессмысленного диалога и одновременно, её саму весьма удовлетворяющего, давно не было. С воскрешения Эдика вроде… Эдика.

— А как там Эд, кстати? — поднимая глаза в небо, поинтересовалась ведьма.

— Да нормально вроде. Страшно, конечно, что твоя сестра — киборг может к нему наведаться, но я считаю, мы что — нибудь придумаем. — зубья грабель за что — то зацепились. Машка подбежала к другу.

— Нашёл! — восторженно проговорила Маня.

— Нашёл. — не отрывая шокированного взгляда от гроба, согласился парень.

Глава 20

Время 12:10.

Врачи собирали целые экскурсии со своими коллегами, когда по больнице прошла новость, что все мои кожные покровы восстанавливаются с нереальной скоростью. По сей день, меня называют лейкотропом из — за быстрой регенерации. Поделюсь с тобой, мой милый читатель, всё ужасно чешется!

— Скоро и бинты с трубками снимут! — поправляя моё одеяло, вещала Маринка — Давай потом в кафе сгоняем, там всё ещё работает та бариста, представляешь? Правда, она, вроде, теперь администратор. Ну, ничего! Она тебя точно узнает!

Солнце заливало всю комнату, превращая мою палату в рай на земле. Давно я не замечал такой красоты в повседневной жизни. Два месяца назад, я сидел в своей грязной квартире и знать — не знал, что можно спать не только днём. А месяца три ранее, вовсе думал, что стравлюсь алкашкой, и был рад перспективе помереть в том самом «Поберуне». Всё теперь кажется таким нереальным, а я вижу себя трусом. Обыкновенным трусом, который чуть не бросил такую прекрасную сестрёнку.

Маринке скоро пятнадцать лет, и сейчас она становится всё больше похожей на нашу мать. Такие же шатенистые волосы, правда, её, немного отдают рыжеватым отливом. Мы всегда смеялись над родителями, спрашивая, где тот самый конопатый, который убил дедушку лопатой. А они смеялись, глядя на нас, и уходили дальше по делам: мама готовить, а батя что — то ремонтировать.

Удивительно, они всегда знали, чем заняться. И я уверен, будут знать.

— Ну, что ты молчишь? — издеваясь, спросила Маринка — Язык проглотил? — девочка прыснула смехом, и пошла поправлять зелёные больничные занавески. А каламбурчик — то у неё, мой.

Даже противный писк долбанного аппарата, который настойчиво впаривают моим родителям (с расчётом на то, что я останусь овоще — базой, видимо), не нарушает идиллию момента. Я чувствую себя просто прекрасно.

Сегодня, к моему удивлению, никто из друзей не пришёл. Но мама с папой с лихвой восполняли их отсутствие. Мамочка моя постоянно поправляла мне подушку, взбивала её и аккуратно (хотя, конечно, моей боли это не умоляло), прикладывала меня обратно. А папаня, смотрел рядом со мной свои футбольные матчи. Мы частенько этим занимались, пока я не переехал, и не замкнулся в себе:

— Ну! Ну! — заорал отец на всю комнату. Он только — только вошёл, и уже навёл шуму. Сестра недовольно шикнула на него, заставляя замолчать.

Батя прошлёпал в бахилах к моей кровати, и в очередной раз, присел на табуретку рядом с изголовьем. В руках у него был телефон с новым матчем каких — то футбольных команд. Мои глаза улыбались, папа это определённо знал. Я уверен. Кажется, он забыл, что я не особо увлекаюсь темой спорта, но меня это вполне устраивает. Я безумно соскучился.

–

Время 14:20.

Мама сидела и тихонько читала мне новую книгу. Она сказала, что это лимитированное издание Достоевского, но судя по тому, что там постоянно говорилось о сексе и наркоте, кажется, она наткнулась на книжных мошенников. Интересно, она сама замечает о чём читает?

— И когда он медленно спустил свою руку ей в трусики… — женщина моментально покраснела — Да что ж это такое?! — она с силой вырвала страницу — Просто иуды! Иуды в натуральном виде!

Отец вздрогнул. Он прикорнул на кресле в конце палаты, поэтому испугался, когда его вырвали из сонного царства, подобными воплями.

— Блин, Ленка! — крикнул он — Чего вопишь?!

Родители быстро переходили на крик и также быстро успокаивались. Я всегда сравнивал это с выбросом чернил у кальмара. «Раз» и всё.

— Так, какую чертовщину я читаю! — она перевернула книгу и начала вглядываться в обложку. Слегка поддев ногтём отходящую бумагу, она сорвала название «Записки из мёртвого дома», оголяя второе. Настоящее. «Я буду любить тебя страстно». Мать сорвалась. Она начала кричать матом и желать «всего самого наилучшего» тем, кто продаёт подобные книги в три дорога. Понятия не имею, как она вообще вышла на этих идиотов.

— Так, Ленка! Ленка, ядрёна вошь! — отец недовольно смотрел на маму — Ну, чё орёшь? Ну, чёрт с ними! Чё разоралась?!

Я был так сильно доволен этой ситуацией. Ты не подумай, читатель, я не желаю расстройства матери или взбучки предков, как таковой. Но эти их мини — ссоры всегда так забавно выглядели… Хотя, какая там ссора, так… Выяснение отношений.

— Ну, неправильно же это, Тём! — не успокаивалась мама — Ну, неправильно так с людьми поступать! Настоящие твари, я считаю!

Папа подошёл шаркающим шагом к разъярённой матери. Он раскрыл руки для объятий и маманя, ещё немного попричитав, медленно к нему подошла, утыкаясь головой в его широкую грудь.

Это, кстати, был их жест примирения. Да и наш с Маринкой. Семейная традиция.

— Я не могу, Тём… — погрузившись в свои воспоминания, я совершенно упустил из виду изнурённые лица моих родных. Только сейчас я услышал заветные слова — Не могу уже…

— Ну —