Таинственный рыцарь и грустная курица - Андрей Николаевич Усольцев

в смысле поиметь. Я даже прикинул, кого бы я хотел… ну это… то же самое. Прошёлся по съёмочной площадке, внимательно вглядываясь в наших женщин. Мне нравились все.

…Помню, как-то на съёмках «Караморы» я такой вопрос задал Сергею Бойко, актёру и замечательному человеку, заядлому болельщику «Зенита».

— Сергей, вам какие женщины больше нравятся, — блондинки или брюнетки?

— М-м-м!.. Даже не знаю, что сказать.

— Ну представьте. Идет такая вся Дольче-Габбана. Попа… Во-о!.. Бюст ещё больше, титьки прямо из лифчика вываливаются. И говорит тебе: «Серёжа, ну возьмите меня»! Такая женщина вам понравится?

— А за кого она болеет?

— Она вообще ничем не болеет!.. И футбол она не любит! Она любит трахаться.

— Ну тогда она мне по барабану. Я болею за «Зенит»…

Да, наши русские мужики — это вам не какой-то там папуас с чехлом из бамбука на письке. Для него (настоящего русского мужчины) первым делом рыбалка, футбол и компьютерные игры. Ну, и пиво ещё.

Ну, а девушки?

А девушки потом… Если, конечно, силы у них на девушек останутся.

Переодевал нас Марк, — художник по костюмам, мастер своего дела. Он «настоящий мужчина» и любит только «мужчин», но несмотря на это пользуется всеобщим уважением и признанием всего актёрского состава. Он переодел нас с Еленой Прекрасной (Крестьянцевой) в ветеранов хиппи и отправил на площадку.

Там бригадир Володя Богданов добавил мне ещё одну девушку Надежду Корчёмкину и поставил задание: раскачивать полицейский уазик с задержанным. А после того как машина уедет, мы все, трое, идём в кафе покупать холодную котлету.

Ну, пока на площадке то да сё… готовились к съёмкам, я присматривался к Надежде, пытаясь определить, красивая она или нет.

— Саша, идите сюда! — подозвал я своего приятеля и коллегу по актёрскому мастерству Александра Трофимченко, — как вы считаете: Надя красивая девушка?

— Откуда я знаю, я же не трогал её в разных местах. Мне жена запретила девушек щупать, так и сказала: «Ты у женщин под юбкой ничего не трогай. Сломаешь ещё что-нибудь там». Да я и сам, как настоящий питерский интеллигент, не позволяю себе хватать девиц типа там за ляжку или вымя! — и в доказательство своей интеллигентности он рукавом сценического костюма вытер у себя под носом, размазывая сопли по рукаву пиджака.

Да, с интеллигентами каши не сваришь. Я решил сам определить, красивая Надежда или нет… И мне это удалось… Да, господа, просто, как всё гениальное. Я использовал способ, который никогда меня не подводил. Я чуть позже открою вам этот испытанный способ старого ловеласа.

Да: Надя красавица!

А вот и наша сцена. Полиция выводит из кафе подозреваемого таксиста… убийцу и насильника, и надев наручники, усаживает его в «воронок». Вокруг стоят таксисты, его коллеги. Они приехали защищать его. Мы, наоборот, пришли совершить над ним самосуд.

Раздаётся истошный крик: «Убийцу ведут! Бей его! Отрывай ему яйца и засовывай их в ж*пу»!.. Я зонтом-тростью делаю красивый жест «батман» (это укол шпагой в фехтовании) и кричу: «Вперёд!» Мои прекрасные подруги Елена и Надежда с гневными лицами бросаются на полицейскую машину и начинают её раскачивать… Нет, не одни, конечно, а вместе с другими актёрами.

И вот снимаем один дубль… второй… третий.

— Мотор! Камера! Начали!.. Пошла массовка!.. Живём!

Наконец объявляют обед. Перерыв один час. Сегодня на выбор: или макароны с котлетой, или греча с двумя сосисками. Выбираю классику, гречу с сосисками. Обед актёров второго плана напоминает завтрак туристов на биваке или перекусы бомжей у помойки — столов нет, стульев тоже нет, кто где пристроился, тот там и ест. Я тоже ем на ходу и с набитым ртом, прогуливаясь между жующими актёрами, задаю им глупые вопросы. Мужчинам: «Что вам нравится в женщинах?»… «Какую женщину вы могли бы назвать красивой?». У девушек спрашиваю: «Как вы относитесь к сексу?»

Вот у буфета стоят наши игровые таксисты (это актёры) Сергей Иванченко, Виталий Бей. И там же я встретил удивительную женщину — Елену Лопатину-Краюхину, красивую и грустную. Мне так стало её жалко. Мы давно не пересекались с нею на съёмках. Я заторопился к ней, и с полным ртом, набитым кашей и сосисками, своими жирными губами поцеловал ей руку, вернее, вытер их и хотел поприветствовать её словами: «Простите… Здравствуйте, сударыня, я так рад вас видеть!». Более того, желая поразить её своей воспитанностью и образованием, я решил сказать эту фразу по-французски: «Pardon… bonjour, Madame, je suis tellement content de vous voir»… Не успев прожевать, я начал говорить: «Пор-д… Пер… дун… Бон-ж… Бомжу м… м… м… Дам»… Наконец я выговорил: «Пердун! Бомжу… дам»! Она задористо рассмеялась.

— Бомжу я, конечно, не дам… А вы значит, Пердун? А я Лена…

Нет, конечно, Елена не могла быть шпионом. В конце концов я прожевал эту резиновую сосиску и проглотил сухую кашу… и уже внятно, по-русски извинился и пошёл дальше искать идеал женской красоты и эталон обольщения, то есть самую красивую девушку, которая нравилась бы всем.

Наступил вечер. Мы сняли сцену у кафе «Чайка», в которой мои партнёрши Елена и Надежда вместе с другими актёрами второго плана, грязно ругаясь (нет, ну не совсем грязно) пытались перевернуть машину с преступником. Стало темнеть. Вот уже и бригадир Валентина начала рассчитывать актёров и рассаживать их по автобусам. Я грустный (мне не удалось выполнить задание) сидел в автобусе и смотрел в окно. Напротив окна тусовалась молодёжь. Тощие и прыщавые молодые люди окружили девушку с огромной соплёй под носом. Они несли всякую чушь и даже пытались её поцеловать. Глядя на это безобразие, я вспомнил стихи современного поэта: «Сопливых вовремя целуйте — иначе высохнет сопля. И сделать вновь её текучей… увы, никак потом нельзя». Парни говорили всякие скабрёзности и отпускали сальные шуточки. Девица, слушая их, громко и противно смеялась и строила парням глазки.

Да, господа, если мужчине нравится женщина, он при ней такую пургу несёт, что потом самому стыдно становится. А, если женщине нравится мужчина, то она всегда при