Парень, который будет жить вечно - Фредерик Пол

— Если подумать, епископ, то это почти куда угодно.

Что бы Макклюн ни говорил епископу, он прекрасно знал, куда намерен отправиться.

На следующее утро он прежде всего арендовал место на складе, сложить свой скарб. Вещей было совсем немного. Самое необходимое он побросал в сумку и отправился в аэропорт в Питоне.

Международный аэропорт Питона напоминал сумасшедший дом. Со всего пострадавшего калифорнийского побережья прилетали самолеты, высаживали потрясенных, испуганных беженцев и немедленно загружались спасателями и припасами. Спасатели были аккуратно одеты и снаряжены, беженцы выглядели совсем иначе. Макклюн едва не споткнулся о лежавших у входа мужчину, женщину и ребенка, очень загорелых. Ребенок уткнулся в игровую приставку; у родителей было удивленное выражение людей, которым никогда в жизни не приходилось беспокоиться; все трое все еще были в пижамах; пижама жены почти прозрачная.

Собственно, Макклюн ожидал чего-то подобного. И даже рассчитывал на это: он понимал, что все будут слишком заняты приемом пострадавших, чтобы проявлять повышенную бдительность. Он был совершенно уверен, что ему нужно лишь продемонстрировать свой пастырский воротничок и сказать: «Спасенным понадобится и духовное руководство». Так он и сказал. И этого оказалось достаточно. У людей, занятых подготовкой рейсов, было много дел гораздо более срочных, чем проверка документов очередного добровольца. Едва бросив на него взгляд, они пропустили Макклюна в уже заполнявшийся самолет.

Самолет был грузовой, но то, что направляли на пострадавшее побережье Калифорнии, поразило Макклюна. Он полагал, что в первую очередь пошлют самое необходимое: продукты, медикаменты, врачей, медсестер. Вовсе нет. В трюм самолета загружали преимущественно большие землеройные машины. Более того, среди двадцати с небольшим пассажиров, оказавшихся с ним в самолете, преобладали репортеры и юристы. По крайней мере, рядом с ним сидела женщина, непрерывно что-то говорившая в свой диктофон, а через проход двое пожилых полных мужчин просматривали документы. Никто из пассажиров не обратил на Орбиса Макклюна никакого внимания.

Это его вполне устраивало. В тот момент он ни с кем не хотел разговаривать. У него было гораздо более важное дело. Он закрыл глаза, сложил руки на коленях и начал долгую, сердечную, умоляющую немую молитву, обращенную к Создателю: в век, когда люди летали по всей галактике быстрее скорости света, Орбис Макклюн ужасно боялся самолетов.

II

Килауэа превратился в массового убийцу не только потому, что это был вулкан. В мире много вулканов. Есть немало и таких, которые, как и Килауэа, постоянно извергаются. Килауэа делало особенным его островное положение. Это означало, что тем потокам лавы, которые постоянно выбрасывал Килауэа, некуда было деваться: на острове для этого слишком мало места. Они могли лишь сползать к берегам, а после опускаться в глубины Тихого океана.

Добравшись до воды, лава переставала быть раскаленной. В воде она мгновенно застывала — с многочисленными фейерверками и столбами пара. Затем то же самое происходило со следующей порцией жидкого камня, поступавшей из бесконечно работавшего котла Килауэа, потом со следующей и так далее. Время шло, и эти выбросы быстро застывающей лавы на южных пляжах превратились в почти вертикальный подводный утес. Затем верхняя часть утеса стала нависать. А потом треснула и оторвалась, отошла от массива суши и упала на дно, прихватив с собой сотни квадратных километров поверхности самого острова.

Вода не сжимается. Тот объем воды, который вытеснила падающая каменная масса, должен был куда-то деваться. И он превратился в цунами — рябь, со сверхзвуковой скоростью распространявшуюся по поверхности Тихого океана, пока ее не остановили поднимающиеся береговые склоны. Здесь эта рябь разбухла, поднялась и обрушилась на сушу.

Тем частям суши, на которые она обрушилась, сильно не повезло.

Конечно, немного помогло предупреждение о цунами. Десятки миллионов человек прислушались к нему, бежали в глубь суши, и большинству удалось спастись. Но не все смогли уйти. А те, что бежали, не могли захватить с собой свои города.

Поэтому самолет Орбиса Макклюна приземлился не в старом аэропорту Лос-Анджелеса. Ни от аэропорта, ни от самого города ничего не осталось, кроме песчаной пустыни поверх моря высыхающей грязи. Первая волна цунами снесла в этой части мира от Санта Барбары до Тихуаны все: здания, дороги, транспортные линии и все остальное, сотворенное человеком. Вторая волна покрыла все уцелевшее толстым слоем песка, принесенным с океанского дна, и больше нигде нельзя было увидеть следы человеческой деятельности.

С практической точки зрения уничтожение главного аэропорта не имело никакого значения. Километровой длины полосы аэропорта были наследием прошлого, они предназначались для более ранних поколений машин. Пилоту самолета Макклюна ничего не стоило посадить машину в одном из множества аэропортов-спутников у подножия холмов. Неудобства начались, когда самолет уже приземлился. Оказалось, что все терминалы прилета заняты, и еще с полдесятка только что прибывших самолетов ждали своей очереди, чтобы подъехать к ним. Когда самолет Макклюна наконец стронулся с места — мгновение спустя после того как отошел и направился на площадку для взлета предыдущий самолет, — Макклюн увидел, что здание аэропорта невероятно забито. Конечно, и в аэропорту Питона было много народу. Но этот был на порядок меньше и пытался справиться с потоком пассажиров, возросшим в десятки раз.

Выходя, Макклюн усугубил столпотворение. Он сразу остановился и закрыл глаза в благодарственной молитве: ведь он благополучно пережил полет. Но через секунду толчок в спину заставил его открыть глаза.

Его толкнула соседка по самолету: волоча за собой сумку, она продолжала говорить в диктофон. И обращала на окружающий мир не больше внимания, чем он.

— Черт! — раздраженно сказала она. — Что стали на дороге?

Макклюн повернулся, разглядывая ее. Прежде всего он заметил, что это женщина хотела бросаться в глаза. Каштановые волосы, карие глаза и все прочее — любой нормальный мужчина скажет, что она хорошенькая. Очевидно, она имела возможность пользоваться пластической хирургией. При обычных обстоятельствах этот факт заинтересовал бы его больше, чем ее привлекательная внешность, но сейчас он не собирал средства для церкви. У него вообще не было церкви, поэтому он только сердечно улыбнулся, отступил в сторону, в мечущуюся толпу и вежливо ответил:

— Мне искренне жаль, мисс. В это мгновение я просто общался со своим Господом.

Орбис Макклюн ожидал, что на этом разговор прекратится. Но у женщины, по-видимому, появились другие намерения. Она задумчиво смотрела на него, на его священнический воротничок. Потом протянула руку ладонью вверх и спросила:

— Значит, вы священник, отец?…

Улыбка Макклюна стала еще шире.

— Нет, я не служитель римской секты, моя дорогая. Я простой слуга Господа. — И, увидев крохотный блестящий предмет у нее на ладони, сообразил, что это камера, и добавил: — Я пришел сюда, чтобы помочь отчаявшимся душам.