Мое не мое тело. Пленница - Лика Семенова

я находилась в каких-то старых городских катакомбах… или в тюрьме. Закрылась дверь, солдаты выстроились у стены. Кабен-Рид поправил бляху на плече, будто его заботило, как он выглядел:

— Мне доложили…

Он снова и снова всматривался в мое лицо, и неожиданно накатило то кошмарное воспоминание, когда мы стояли у решетки там, на старом заводе. Когда вошел Нордер-Галь. Казалось, все это было в прошлой жизни.

«Тогда почему ты привел меня сюда»?

Я не сразу поняла, что Этери просто потеряла чувство реальности. Может, и на нее что-то накатило. Кажется, она ждала ответа, но опомнилась:

«Спроси, почему он привел меня сюда?»

Упираться было неразумно. Я сглотнула:

— Почему вы привели меня сюда?

«Ты! Ты!» — Этери взвизгнула так, что заложило уши.

Я поспешила поправиться:

— Почему ты привел меня сюда?

Но Кабен-Рид, кажется, уже зацепился за мою оплошность. Уголок губ дрогнул, взгляд загорелся интересом. Он  наверняка прекрасно знал, что Этери никогда не назвала бы его на «вы». Он сделал шаг вперед, приблизился, снова всматриваясь в мое лицо. Повел носом, пытаясь что-то учуять.

— А кто ты такая, чтобы я вел тебя куда-то еще?

— Благородная Этери, дочь архона Фаир-Сета.

Кабен-Рид скривился без стеснения:

— Если ты сумела обмануть болванов на границе, это не значит, что обманешь меня. — Он вновь повел носом у моего лица, пытаясь уловить наир: — Но ты совсем пустая… Даже нет причины возиться с тобой. Кто ты такая? Зачем пробралась в Виссар-Ат? Если не ответишь добровольно — тебя станут пытать.

Этери фырчала внутри. Она скрестила руки на груди, задрала голову:

«Повторяй».

И я повторяла, пытаясь копировать ее наглость и ее интонации. Пыток я точно не выдержу.

— Ты не боишься, Кабен-Рид, что твоя шея слишком близко? Я проворнее тебя, ты сам когда-то это говорил. Не боишься упасть от удара, которому сам же меня научил?

Слова заставили его посерьезнеть, но не убедили, хоть и заронили какую-то крупицу сомнения. Он все же предусмотрительно отстранился на шаг:

— Об этом знаю не я один.

— О том, что у тебя одно яйцо, размером с куриное, тоже известно всем?

Она обернулась на гвардейцев,  будто хотела увидеть реакцию на лицах, но те слишком хорошо выполняли свою работу: ни ухмылки, ни смешка.

Кабен-Рид сдержался, но было видно, что он закипал:

— Это тоже не самый большой секрет.

Этери опустила руки, медленно шагнула к нему, и он приложил усилие, чтобы не дернуться:

— Сообщи моему отцу, что его дочь вернулась.

Она снова заговорила на ушедшем языке, перечисляя титулы, и лицо Кабен-Рида с каждым словом мрачнело. На этот раз чужой язык давался совсем легко, и я точно знала, что говорю без малейшего акцента.

Я подавилась вздохом, когда откуда-то сверху обрушился глубокий низкий голос:

— Привести.

Внутри все съежилось. Этот тембр проникал внутрь, как ультразвук. Но Этери блаженно выдохнула:

«Наконец-то…»

Голос возымел на Кабен-Рида магическое воздействие. Он мгновенно приосанился, задрал подбородок. Какое-то время все же смотрел на меня, неловко склонил голову, будто раздумывал, как поступить:

— Заведи руки за спину, я должен обыскать тебя. — Он оправдывался, это чувствовалось: — Благородная Этери простит возможное оскорбление, зная, что я связан присягой.

Я даже удивилась, что она не выпендривалась, не орала. Отвела руки плавно, будто заигрывала. Выпятила грудь. Мою грудь! Это выглядело бесстыдно, словно она попросту предлагала себя, словно только и ждала его касаний. И они не замедлили последовать. Широкие горячие ладони огладили плечи, пальцы расстегнули пуговицы пальто. Кабен-Рид сбросил его с моих плеч и велел солдатам осмотреть. Сам же с усердием шарил по моему телу, ощупывал через тонкую шерсть халата.

Этери елозила в его руках, как заправская шлюха, подавалась вперед, навстречу. И через мгновение уже сама шарила по его телу, по обтянутой форменной курткой груди. А он будто не замечал. Я чувствовала, что чертова стерва улыбалась внутри:

«Бедный-бедный Кабен-Рид… Он с усердием замолит свои грехи. Так скоро, как только сможет».

Я едва не вскрикнула от таких заявлений, сразу уловив, что она имеет в виду.

«Кабен-Рид слишком примитивен, но сейчас это именно то, что мне нужно. Преданное неутомимое животное…»

— Ты с ума сошла!

Я произнесла это вслух, не сдержалась. Но Кабен-Рид будто очнулся от морока, наведенного этой похотливой сукой. Замер на мгновение, мучительно всматривался в мое лицо, будто боролся с собой. Наконец, взял себя в руки и продолжил обыск. Когда ладонь надавила на раненый бок, я вскрикнула, сцедила выдох сквозь сжатые зубы:

— Больно. Я ранена.

Он промолчал. Лишь поспешно убрал руку и спускался ниже. Ладонь замерла на моем бедре, жгла через ткань. Кабен-Рид запустил руку в карман халата, и я увидела на его ладони знакомую голубую горошину. Он смотрел мне в глаза, и его взгляд становился холодным и жестким:

— Ариш-Андил… — голос будто треснул. Он кивнул солдатам: — Кандалы.

Мои руки тут же завели за спину, запястий коснулся холодный металл.

«Прикажи отпустить! — визг Этери буквально свербил в голове. — Прикажи! Я дочь архона! Я приказываю!»

Похотливая избалованная сучка — вот кто она! Но я повторила:

— Я дочь архона! Я приказываю отпустить меня!

Но мои вопли теперь никого не интересовали. Лишь на плечах затянули плоский металлический обод, будто скованных за спиной рук было не достаточно.

Теперь меня просто толкали в спину. Не церемонясь. Мы спустились по лестнице, снова пошли вдоль наполненного черной водой рва. Миновали несколько подъемных решеток и толстых железных дверей. Наконец, вышли на широкую каменную лестницу и стали подниматься.

Этери с облегчением выдохнула внутри:

«Ведут к отцу».

Но я не разделяла ее радости. Я просто смотрела по сторонам и мучительно думала о том, что петля на моей шее все затягивалась и затягивалась. Все становилось лишь хуже и хуже. Эта стерва вернулась домой, а я оказалась отрезанной от мира, беспомощной, обреченной, лишенной собственного тела. Я даже не сомневалась, что гадина отболтается — папаша радостно примет ее в свои объятья. Проклятая семья воссоединится, а я исчезну. Она окончательно вытеснит меня, как и обещала. И передо мной снова вставал вопрос: что делать? Содействовать ей или упираться изо всех сил? Так я хотя бы угроблю нас обеих. Точнее, попытаюсь угробить…

Эта мысль так терзала меня, что мутнело перед глазами. Я не видела ничего вкруг, лишь серая муть, расчерченная падающими из узких окон полосами света. К тому же, потревоженная рана