Мы - силы - Вадим Еловенко

Гибли люди, и не только прижатые в угол обстоятельствами.

В Псковской области двое подростков, покинув незатопленную деревню, где оставались их родители, направились к новому руслу Великой и пустились в плавание на самодельном плоту. Они казались себе разве что не первооткрывателями Америки.

В этот раз они довольно далеко спустились по течению, помогая себе длинными шестами. Причалив у незнакомой полузатопленной деревни, они сошли на берег, объявив его островом Ямайка, и пошли осматривать новую для себя территорию. На их беду они попались на глаза стае одичавших собак. Почти без рыка и лая стая бросилась на мальчиков. Клыки вгрызались, не разбирая, где кости, а где мясо. Зубы голодной стаи срывали кожу с черепов. В шоковом состоянии один из мальчиков смог забраться на невысокое деревце, откуда наблюдал, как стая дорывает остатки его друга. Сам он скончался от потери крови спустя всего час. Но его тело так и не свалилось к жадно ожидающей своре собак. Даже мертвый, мальчик не ослабил хватки, которой вцепился в это дерево, надеясь спастись…

В Абхазии в Гагрском районе пожилой абхаз, наблюдавший за затопленным курортным городом со смотровой площадки на склоне горы, вспоминал, каким красивым был раньше город в летние дни. Пестрые от наплыва туристов Гагры были его родным городом. Он только ненадолго покидал их, когда Грузия оккупировала прибрежный город. С оружием в руках он вернулся, чтобы выбить захватчиков. А вот нового оккупанта даже с танками не выпрешь. Ласковое Черное море, из нежно-голубого превратившееся серо-буро-зеленое, пришло надолго. Забавным было почти месяц наблюдать за крышей городского рынка, которая превратилась в перевалочную базу спасателей… Лестницы, спускавшиеся к воде, были, как оказалось, значительно прочнее самой крыши. Вчера она проломилась, утопив под своими обломками нескольких спасателей.

Непрерывно идущие холодные дожди мешали обзору, почти закрывая некоторые из стоящих особняком высоток. Но глаза у пожилого человека были хорошими, и он видел, что в девятиэтажках еще кто-то живет, несмотря ни на какие опасности обвала. То там, то там он замечал отблески света от свечей и фонариков.

Внезапно тяжелый гул сотряс гору и передался крепким ногам мужчины. Он повернулся и замер, видя, как, все набирая скорость, ломая деревья и кустарники, на него несется поток воды, камней и грязи.

Когда поток сошел, то ни мужчины, ни смотровой площадки больше не осталось на прекрасном когда-то склоне нависающей над Гаграми горы. Издалека место схода выглядело как серо-грязный язык, спустившийся к самой воде через густо стоящие дворики и дома. Вот уж и правда – языком слизано…

А в Приморском крае в это же время в пограничной зоне шел бой. Всего в нем участвовало чуть больше трех тысяч человек. Многие бы удивились, узнав, что ни на одной стороне не участвовали штатные вооруженные силы. Бой шел между ополченцами нескольких курортных деревушек возле Находки против… своих же селян. За власть в этих самых деревушках. За независимость от кого-либо. И это учитывая то, что почти весь Дальний Восток, за исключением Камчатки, объявил о своей независимости от России. Как давно известно, процесс дробления, если начался, очень сложно остановить. Вот и этот бой завершился только после того, как по участку столкновения пограничниками был открыт огонь из приданных им установок «Град». Количество погибших после такого ужаса осталось неизвестным.

После такой грандиозной своей единовременностью социальной драмы как-то незаметными становятся не тысячи, не десятки тысяч, а сотни тысяч погибших в одиночку или семьями. Сгоревшие в своих домах от упавших свечей. Ведь энергетический кризис ударил даже по тем областям, куда даже беженцы не дошли. Как-то перестали обращать внимание на участившиеся ночные набеги на одиноко стоящие дома. Только люди стали много осторожнее и недоверчивее к соседям. Сегодня он улыбается, а завтра ночью придет с топором, чтобы вырубить твою семью за пару лишних банок тушенки. В условиях погибшего сельского хозяйства голод и недопоставки продуктов очень быстро привели к упадку даже ОЧЕНЬ благополучные Краснодарский и Ставропольские края. По всем окраинам поднималась извечная головная боль Российской Империи – национальные бунты. Ингушетия, Чечня… Казачьи вольные сотни… Украина тоже хлебнула с черными отрядами крымских татар. Всем вошло… И не только у нас.

Правительство, которое никак не могло оправиться от шока, меняло премьеров, меняло министров. А толку-то… Один за другим они приходили и требовали ужесточения борьбы с бандами и мятежниками. Президент, который тоже себя неуютно чувствовал в условиях массового недовольства, объявлял своими указами амнистии тем, кто складывает оружие, приобретенное во время смуты. Народ, прильнувший к приемникам, а в некоторых счастливых местностях к телевизорам, только сочинял новые анекдоты, поглаживая свои законные и незаконные винтовки, карабины, автоматы… Некоторые поглаживали минометы, ПТУРСы и другую забавную смертельную технику.

В больших городах, наводненных беженцами, никто уже особо не обращал внимания на ночную стрельбу. И довольно спокойно воспринимали новости о ночных ограблениях соседей или магазинов. Так как грабителями частенько выступали милиционеры, единственные законные в это время обладатели оружия, то жаловаться на грабежи тоже особо никто не спешил. Жалобщиков грабили принципиально по два-три раза, с различными для них последствиями.

А что армия? О! Это отдельная песня. Командир спецобъекта номер, не скажу какой, в порыве заботы о близких покинул своих подчиненных, оставив заботу о них своему заместителю. Заместитель спустя сутки скрылся со своим помощником в неизвестном направлении. Солдаты, которым, как говорится, не надо было больше всех, разбрелись кто куда, оставив объект без какой-либо охраны. Две отсоединенные ядерные боеголовки остались в полном недоумении, как это так их оставили одних. Я бы на их месте подорвался из принципа.

Армия вообще проявила в дни кризиса как чудеса героизма, так и откровенный идиотизм. Саперные роты наводили мосты, а командиры других саперов взрывали переправы, чтобы направить поток беженцев в указанные для них районы. Одни пограничники впускали на свою территорию беженцев из Прибалтийских республик, а другие открывали огонь из орудий по дорогам, наполненным пострадавшими от потопов. Одни пограничники организовывали коридоры для выхода наших граждан в Финляндию, а потом их целыми взводами расстреливали за нарушение приказа, номера которого даже обвинители не всегда помнили, столько приказов выходило в последнее время. Летчики военной авиации, без сомнения, герои, сажали тяжелые самолеты на разбитые полосы, чтобы накормить население отрезанных районов, а другие герои… награжденные орденами и медалями, «мочили в сортире» восставшие деревни, не заботясь о том, сколько там мирных жителей, а сколько скотов, пришедших на штыках к власти. Одни командиры частей организованно выводили своих людей в новые пункты дислокации, а другие исчезали вместе с подразделениями в неизвестном направлении. Их, конечно, потом «находили… во главе небольших райончиков, которые они объявляли «своими» и доили их, как могли, ни в чем себе не отказывая.

В ситуации, когда хаос овладевал миром, разрушая старый порядок, медленно и, как положено, с болью нарождался Новый. Даже можно сказать, Новые… порядки. Их было так много, и все они были таким отличными друг от друга, что ни один социолог не смог бы пересчитать и классифицировать их все. Тысячи подвидов коммун. Сотни полувоенных обществ. Десятки ТАКИХ демократий, что греки, придумавшие это слово, в могилах переворачивались.