Ренегат - Мария Архангельская

Картра не возражала. Он нашёл относительно ровный пятачок земли, а она устроилась на краю, с интересом наблюдая за разминкой. Её присутствие сначала немного стесняло, но потом он забыл о ней.

Меч… Едва взяв его в руку, Рыжий сразу понял, что для него оружие – много больше, чем просто отточенная железяка, предназначенная для защиты своей жизни или отнятия чужой. Рукоять легла в ладонь как влитая, баланс был идеальным, меч словно ожил, и Рыжий чувствовал его как часть своего тела. Трудно оценивать самого себя, особенно в отсутствие противника, но, похоже, он был не последним в искусстве фехтования. Тело послушно проделывало всё, что приходило ему в голову, и его наполнила радость, удовольствие от собственной ловкости и точности движений. В куртке ему быстро стало жарко, и он снял её, рассудив, что Картра уже видела его во всех видах, а потому стесняться нечего. Прошло немало времени, прежде чем он выдохся.

– Здорово! – сказала Картра, когда он вложил меч в ножны.

Он улыбнулся:

– Спасибо. А теперь пойдёмте обедать?

А следующим утром пошёл дождь и шёл, не переставая, два дня. На третий выпал снег, тонкой пеленой покрыл всё вокруг, не торопясь таять. Открытая вода чернела пятнами сажи на покрывале невесты. К вечеру снова пошёл дождь и смыл снег, а наутро пришёл брат Картры, принёс ещё еды и рассказал, что окрестности по-прежнему обшаривают, впрочем, скорее из упрямства, чем в надежде на успех. Рыжий спросил его, не затопило ли тропинку через трясину, но тот лишь пренебрежительно махнул рукой.

В эти дни только и оставалось, что сидеть под крышей, у дымящего очага, сетовать на холод из двери, которую нельзя было закрыть из-за того, что в неё, за неимением дымохода, выходил дым, и говорить обо всём, что приходило в голову. Закутанная в меховую накидку, но всё же подхватившая насморк Картра рассказывала о жизни постоялого двора, который она почти никогда не покидала. Рыжий не мог ответить откровенностью на откровенность и рассказать о своей жизни, зато он, как выяснилось, неплохо знал историю. Он так и не смог вспомнить ничего из своего прошлого, но стоило упомянуть какого-нибудь исторического деятеля или событие, как у него тут же находилось что-то интересное, что можно было о них поведать. Он оказался неплохим рассказчиком, и девушка слушала его только что не открыв рот.

– Так значит, Лиэль Победитель был из Ордена? А я думала, он герой.

– А он и был героем. Тогда Орден ещё не стал таким, каким вы его помните. А Лиэль был одним из его основателей.

– Но он же сам воевал с магами.

– С Тёмными магами. С теми, кто поклонялись Безымянному, приносили человеческие жертвы и вообще были очень плохие. Тогда несколько светлых магов объединились против них, и именно они впоследствии образовали Орден, возглавивший всех восставших против власти Тёмных. А когда те были уничтожены, Орден остался присматривать за порядком и следить, чтобы кто-нибудь снова не прельстился могуществом Тёмных сил. По крайней мере, так написано в хрониках.

– Вот они старую Берру и убили – видать, очень тёмная была. Врут всё ваши хроники.

– Ну почему же? Не такой уж редкий случай, когда тираноборец становится тираном. Слышали легенду о герое, который, победив дракона, сам стал драконом?

– Нет. А почему он стал драконом?

– Из-за проклятия, наложенного на драконьи сокровища. Всякий, кто завладевал ими, превращался в дракона. Власть тоже можно считать таким сокровищем. Сначала её берут, чтобы навести порядок, искренне желая сделать, как лучше. Жёсткость кажется вполне оправданной, ведь враги и впрямь не церемонятся, они не брезгуют ни ударами в спину, ни подкупами, ни шпионажем. Вот властители и становятся не только жёсткими, но и подозрительными. А потом, когда враги уничтожены, приобретённая жёсткость и подозрительность никуда не деваются. И власть отдавать тоже не хочется, ведь привыкли уже, как удобно, когда все тебя беспрекословно слушаются. В легенде в конце концов нашёлся герой, который отказался от драконьих сокровищ, но в жизни такого почти не бывает.

Картра шмыгнула носом и украдкой провела под ним ладонью.

– Вот простужусь, – сказала она, – совсем заболею, и придётся вам со мной возиться.

– Дайте-ка я посмотрю, – сказал Рыжий, наклоняясь к ней. Он сам не знал, на что собирается смотреть, но когда его пальцы легли на переносицу девушки, он вдруг словно увидел внутренность её носоглотки и небольшое воспаление, и впрямь успевшее перекинуться на горло, но тут же сдавшееся под его воздействием.

– Не заболеете, – усмехнулся Рыжий, выпрямляясь. – Ещё немножко почихаете, и всё пройдёт.

– Вы врач? – уважительно спросила Картра.

– Да.

Они замолчали, глядя на огонь. Перед глазами плясали язычки пламени, и до Рыжего с некоторым опозданием начало доходить, что произошло. То, что он только что бездумно сделал, нельзя было определить никакими иными словами, кроме как исцеление с помощью магии. Выходит, она ему подвластна.

Так что же, он маг? А вовсе даже не член «Марханова братства» – те-то, судя по всему, были противниками магов. Рыжий покосился на сидевшую рядом девушку. Как хорошо, что она ничего не поняла, при её и её семейства «горячей любви» к магам последствия могли бы быть непредсказуемыми. Может, это как раз «братья» и стукнули его по голове? Но почему тогда после их падения его продолжают так упорно искать? Или дядя Робар и его домочадцы ошиблись, и ищут его вовсе не для того, чтобы убить? Рыжий потёр висок. Вопросы, вопросы… И ни одного ответа.

Почему хозяева «Цветка и подковы» решили, что он – из этих самых «братьев»? А что они ещё могли подумать? Вот он выезжает из леса с разбитой головой. Вот объявляют об арестах и казнях «мархановцев», а потом появляются представители новой власти и начинают о нём расспрашивать. Выводы?

– Послушайте, Картра… О том, что наши отныне вне закона, объявили до того, как вы меня подобрали? Или после?

– После. А что?

– Да так, прикидываю, сколько времени всё это заняло. И были ли ещё у кого-то шансы спастись.

М-да, что-то не сходится. Когда его прятали, ещё не знали наверняка, что его будут искать, и о падении «Мархановых братьев» тоже не знали. И всё же дядя Робар был настолько озабочен его безопасностью, что решил подстраховаться. Значит, был какой-то признак, или признаки, по которым его однозначно записали в друзья. Какие?

Спросить у Картры? В первый их разговор его интерес выглядел бы естественно, но не столько времени спустя. Так что надо думать самому. На лбу у него, ясное дело, ничего не написано. Узнать его по описанию кого-нибудь, встречавшегося с ним раньше, они тоже не могли – тогда не стали бы спрашивать имя. На одежде и оружии нет никаких отличительных знаков. Что остаётся? Кристалл на шнурке и перстень с печаткой.

Рыжий тронул амулет сквозь одежду, потом покрутил печатку на пальце. Кристалл был спрятан, так что, скорее всего, увидели кольцо. Хотя ворот куртки и рубашки ему могли и расстегнуть, приводя его в чувство. И всё же вряд ли враги магов носят магические амулеты. А вот кольцо самое обыкновенное, к магии никакого отношения не имеет. Что означает этот рисунок? Родовой знак? Герб «Братства»? Скорее второе, трактирщики не обязаны знать все благородные фамилии. Правда, дядя Робар производит впечатление стреляного воробья… И всё же, узнай он фамильный герб, к Рыжему опять-таки обратились бы если не по имени, так по фамилии.