Художественный музей “Атенеум” Хельсинки - Мария Силина

Мастер смело использует контрастные и неожиданные, не встречающиеся в природе цветовые комбинации. Коричневая древесина становится сиреневой и фиолетовой, сочная зелень — черной. Неопримитивизм в изображении животного сочетается с богатой фактурностью в трактовке травы. Данная картина стала одной из последних в творчестве живописца.

Беда Шерншанц (1867–1910) «Везде, куда голос нас зовет…» 1895. Холст, масло. 85,5x129,5

Финская художница Беда Шерншанц — один из самых известных представителей символизма, работавших в этой северной стране. Мастера данного направления черпали вдохновение из литературных и философских источников, их картины — своеобразные зашифрованные аллегории и символы жизни и смерти человека, молодости и старости. К сожалению, осталось не так много произведений Шерншанц. В отличие от других женщин-художниц, которые принадлежали к высшим слоям общества и не нуждались в деньгах, ей приходилось зарабатывать своими полотнами на жизнь. Мастер смогла позволить себе лишь год обучения в Академии Коларосси в Париже. Знаменитая школа вырастила многих художниц со всего мира, стоит назвать лишь Анну Голубкину и Камиллу Клодель. Когда Шерншанц поступила туда в 1891, ее руководителем стал соотечественник Магнус Энкель. Он и познакомил Беду с идеями символизма. Название данной работы взято из первых строк популярной песни того времени, лаконично называвшейся «Песнь Финляндии»:

На картине изображены гуляющие в саду дети. Слева девочка держит гусли, традиционный струнный щипковый музыкальный инструмент. Звуки музыки наполняют пространство, герои застыли, очарованные ими. Перед зрителем — аллегория детства, невинности, мира сказки и грез. Композиция намеренно не выверена, не симметрична. Художница специально берет произвольный фрагмент пространства, случайный момент, чтобы подчеркнуть вневременной аспект изображаемой сцены.

Магнус Энкель (1870–1925) Фантазия 1895. Бумага, гуашь, пастель, карандаш. 47x44

Магнус Энкель — знаменитый представитель символизма в Финляндии. Он считается одним из первых новаторов в стране, который порвал с традициями академического натурализма. Во время учебы в Париже Энкель находился под огромным впечатлением от творчества Пюви де Шаванна, а также утонченных в своей сложности и лиричности образов символистской литературы и поэзии. Эта работа относится к раннему периоду деятельности мастера, когда он предпочитал тусклые, сдержанные оттенки. Как и многие коллеги по всей Европе, живописец развивал темы потерянного рая и золотого века.

Полотно финского художника наполнено негой, особой трепетностью, в нем реальность сплетается с видением. На переднем плане изображен Аполлон, прекрасный покровитель Муз. Именно он — главный герой картины, повелитель сказочной страны фантазий. Энкель не нуждается в ярких красках, ему достаточно светоносных поэтических образов, которыми он населяет чудесный лес.

Магнус Энкель (1870–1925) Пробуждающийся Фавн 1914. Холст, масло. 65,5x81

Зритель уже рассмотрел раннюю картину знаменитого в Финляндии художника Магнуса Энкеля, представленная принадлежит позднему периоду творчества мастера. После 1902 Энкель все чаще употреблял яркие, даже иногда кричащие краски под влиянием постимпрессионизма. В его наследии большую роль играет мужская натура. Образы юношей, в основном обнаженных, наделены неподдельной чувственностью, они граничат с эротикой. Этот холст, как и предыдущий, буквально дышит счастьем бытия, восторгом жизни, энергией любви и творчества. Каждое лето живописец вместе с коллегами-единомышленниками выезжал к морю, где создавал полные света и радости полотна на самые простые сюжеты.

Хуго Симберг (1873–1917) Сад смерти 1896. Бумага, акварель, гуашь. 15,8x17,5

Хуго Симберг — один из самых запоминающихся художников-символистов Финляндии. В 1891 он поступил в рисовальную школу, однако методы преподавания не подошли ему. В 1895–1897 Симберг стал частным учеником знаменитого Аксели Галлен-Каллелы. Позже, как это было принято в то время (если, конечно, позволяли средства), он отправился в Лондон (1896), Париж и Италию (1897). Ранние работы, в которых живописец уже начал использовать образы смерти, принесли ему успех у публики и профессиональных критиков. Надо отметить, что эта тема стала созвучной душам многих художников Норвегии, Швеции и Финляндии. Так и Симберг нашел свою стезю.

Скелет — традиционный образ еще со времен Средневековья. Уже тогда существовал устойчивый религиозный сюжет, который назывался danse macabre (с французского — «пляска смерти»). В нем — философское осмысление бренности жизни. На данной картине показан необычный сад. За своеобразными прилавками стоят скелеты, которые выращивают цветы. По мысли мастера, эти растения — души людей, а сад — перевалочный пункт между фактической смертью и попаданием на небеса. Универсальная истина человеческой судьбы в том, что смерть с рождения поджидает людей. Внимание скелетов-садовников к их жизни невольно вызывает содрогание. Композиция и пространство произведения условны: виден лишь уголок сада, а всю остальную часть холста занимают персонажи. В авторской трактовке смерти удивителен ее «положительный» характер. Садовники не изображены озлобленными или коварными существами, они по-своему заботятся о душах.

Хуго Симберг (1873–1917) Весенний вечер во время таяния льда 1897. Холст, масло. 27x37

Данная работа Хуго Симберга не похожа на предыдущую, кажется, что их создали два разных автора. Перед зрителем — классический пейзаж с топографически документальными деталями. Однако художник доводит реалистические элементы до предельной степени обобщенности и условности. Финский мастер запечатлел весенний вечер и таяние льда. В этом полотне Симбергу удалось поднять простоту пейзажа до монументальной ясности чистых линий и особой атмосферы предвечерней утомленности и задумчивости. Глыбы тающего льда могут трактоваться как надежда на будущее уставшего от холода и зимы человека или как символы тревоги, одолевавшей мастера. Он черпал вдохновение из колорита закатных сумерек, как нельзя лучше отвечавших символистскому мировоззрению. Живописец умело создает экспрессивный контраст теней в отражении озера и оранжево-желтого неба. Вид на воду, который он выбрал, свидетельствует о любви к экзотическим и популярным в то время японским гравюрам, глубоком их понимании. О внутренней отсылке к культуре этой азиатской страны говорит и стилистика названия картины, напоминающего строки японской поэзии. Произведение очень ясно по композиции, просто и выразительно. Черные горизонтальные линии кромки земли, гор и облака придают работе ритмическую упорядоченность, математическую строгость. Пейзаж привлекает атмосферой меланхолии, одиночества и тишины.