Амфитрион - Дмитрий Дикий

Мите не пришлось мучительно долго развлекать себя искусственными занятиями: вот дверь щедро отверзлась и впустила высокого человека в длинной шубе черно-желтого меха и весьма экстравагантного кроя. Митя и сам был далеко не низкого роста, но вошедший был выше него на добрую ладонь. Кинематографично сопровождаемый снаружи боем колоколов человек кивком поприветствовал Салли и прошел дальше. Митя бросил вопросительный взгляд на девушку, та еще больше раскрыла огромные глаза и сделала знак: ступай, мол, за ним! Митя повиновался. Проходя мимо стола, за которым что-то старательно оцифровывал сотрудник, вошедший, не глядя, положил перед ним перчатки и головной убор (странную шапку, которую можно было бы назвать петушком, если бы она не была расшита жемчугом и из нее не торчали длинные разноцветные перья) – тут, кстати, выяснилось, что он лыс, как Юл Бриннер. Митя удивился всей процедуре, но, как воспитанный юноша, промолчал. Не поворачиваясь, человек спросил:

– Как вы нас нашли?

В его голосе была какая-то естественная тяжкость, и Митя напрягся. «Впечатление, что с тобой разговаривает хор басов», – подумал он.

– Я… нашел соответствующую книгу, а потом еще одну.

– Умеете управляться с книгами? Это полезное качество, ныне незаслуженно отодвинутое в тень, – говоря все это, человек продолжал двигаться, как ртуть, между столами, офисной техникой и людьми. – А что еще вы умеете? Знаете языки?

– Хорошо знаю английский, – отвечал Митя, – немного… со словарем, что называется, ориентируюсь в основных европейских языках. Изучал китайский, но давно не практиковался.

– What makes you think we will offer you employment? – не меняя интонации, поинтересовался мужчина в шубе. Они дошли до узкой винтовой лестницы в неожиданно темном углу и теперь поднимались на второй этаж. Митя перевел дыхание.

– A girl in the street gave me a leaflet with my name on it, – пояснил он. – I figured I would take my chance.

– I see[4], – пробормотал человек и замолчал.

На втором этаже никого не было, да и вообще он отличался от первого приблизительно настолько же, насколько картинная галерея отличается от подземного перехода. Иллюминация здесь была приглушена до минимума, так что комнату, особенно не погрешив против истины, можно было бы назвать темной, если бы не горел камин. На мраморной его полке располагался странный фолиант несолидного желтого цвета. В противоположном углу возвышались башенного вида часы. «Массив красного дерева», – почему-то описал их про себя Митя фразой, уместной лишь в каталоге дорогих предметов обихода. У стены напротив камина стоял монументальный стол (все в этом помещении было старым, основательным и незыблемым) – так, что даже скупой свет от огня особенно не освещал лежавших на столе документов. Кроме них, на столе находилась ушастая сова, с собачьим ожесточением грызшая куриную косточку. При виде Мити сова повернула голову и покосилась на него заранее с неодобрением. Где-то Митя как будто уже видел эту сову? Но не успел он сконцентрироваться, как размышления его были прерваны.

– Итак, – проговорил высокий человек, усаживаясь за стол.

«Интересно, – подумал Митя, – а шубу он так и не снимет? Неужто ему не жарко?» Сам Митя разделся еще при входе и теперь стоял рядом с камином, не зная, куда ему деться. «Главное, не складывай руки на груди, – напомнил он себе, – так стоят либо байронические герои, либо капитаны дальнего плавания».

– Итак, – повторил хозяин второго этажа, постукивая белыми пальцами по столу, – вас зовут Дмитрий, но вы предпочитаете называться Митей, так как, на ваш взгляд, это звучит классически. Лет вам двадцать восемь, из которых вы уже шесть работаете в основном на поприще журналистики. На предыдущей работе ничем особенным себя не зарекомендовали, кроме, пожалуй, определенной остроты слога, – а нынче даже это считается достоинством, – и способности подавать сюжет с неожиданной стороны.

Митя скривился. Слышать подобное от человека, которого он видел в первый раз в жизни, было неприятно. Что же до странной осведомленности в подробностях Митиной биографии, то ее объяснить было несложно: связались с издательством, выяснили детали. Дальнейшее, впрочем, показалось Мите более странным. Интервьюер вздохнул и как будто отложил в сторону воображаемый листок.

– Все это в конечном счете неважно, – пробормотал он. – Будете работать у нас успешно, так все у вас получится, и автомобиль оплатите, и, как тут принято шутить, на хлеб с икоркой хватит… а если нет, то и белый свет вам станет не бел.

Затормозив предложение, как вписывающийся в поворот болид Формулы-1, человек в шубе перевел глаза на Митю и некоторое время молча буравил его взглядом.

– Не поймите превратно, – наконец сказал он, не спуская с Мити мерцающих глаз, – я вам не угрожаю. Сложные дела творятся, Митечка, – тут сова, будто в подтверждение слов хозяина, клюнула беззащитную книгу. – И нужна нам будет ваша помощь.

Тут, будто откликнувшись на Митин мысленный зов, человек встал, стянул шубу и комком кинул ее на пол. Под шубой обнаружилась вольготно расстегнутая на груди белая сорочка с кружевными манжетами, а на шее – нитка то ли жемчуга, то ли какого-то молочного стекла. Митя с трудом сдержался, чтобы не охнуть, а наглая сова – привычная, видно, ко всем этим экстравагантностям, слетела на пол и с уханьем спряталась в шубе.

– Ах, да, – скучающим тоном сказал работодатель, – надо нам, хотя бы pro forma, договориться о тестовом задании. Испытательного срока устанавливать не буду – это безвкусно, а вот в удовольствии проверить вас отказать себе не могу. Скажите-ка, в чем вам видится основная проблема современности?

Рассуждать в столь глобальных категориях Митя не любил и подобных спекуляций в обычных обстоятельствах старался избегать, но выбора не было.

– Боюсь показаться тривиальным, – сказал он осторожно, – но таковая, пожалуй, заключается в утере умений и замене их на представления об умениях. И, возможно, даже на их следующую производную.

– Разве не в этом суть эволюции? – не слишком тщательно удивился собеседник. – Ведь что-то должно отличать homo, да еще и дважды sapiens, от его собрата habilis?

– Думаю, – возразил Митя уже уверенней (он вовремя остановился, чуть не сказав «осмелюсь возразить»), – что ошибка именно в этом. Эволюция должна происходить… накопленным итогом. У нас же каждая следующая ступень является достижением в себе. А ведь человек двадцать первого века должен быть суммой эталонов – технологического двадцатого века, этического девятнадцатого, трепетно-исследовательского восемнадцатого, экспансионного семнадцатого и так далее. На практике же все не так.

– Хм-м-м… А вы не задумывались, почему? – спросил человек с интересом. Чувствовалось, что Митина теория ему по душе.