Держите ножки крестиком, или Русские байки английского акушера - Денис Цепов

Девушек удивительной красоты на дискотеке было неимоверное количество. В четыре утра я, Женя, командир БЧ-5 с «Задорного» капитан-лейтенант Разумовский, опознавший нас на дискотеке, и три нетрезвые, но невероятно длинноногие красавицы решили отправиться на экскурсию на наш доблестный пароход.

…Я проснулся голым на полу своей каюты от вибрации, головной боли и какого-то странного гула. С трудом сфокусировав глаза на часах, определил время — двенадцать тридцать пять, то есть о подъеме флага в шесть ноль-ноль не могло быть и речи… Каждый поворот головы сопровождался мощнейшим спазмом в желудке и непроходящим ощущением топорика в голове.

Память возвращалась с трудом и частями. Рядом со мной в неестественной позе спал Женя Боровиков в носках, часах и гондоне. На кровати, обнявшись, будто две нимфы, спали обнаженные вчерашние девушки из «Устрицы». «Надеюсь, до скандала дело не дошло», — подумал я, оглядев Женю, и еще раз попытался вспомнить детали вчерашнего вечера. Простыня, подушка, одеяло и девушки были густо заляпаны мазутом. «Купались!» — мелькнула мысль. Тут меня здорово качнуло, и я понял, что «Задорный» вышел в море. Ну да… Разумовский вчера что-то говорил про учебный выход в море… елы-палы… блиин…

Корабль на боевых учениях, а в каюте доктора, который должен сидеть в медсанчасти и ждать поступления «раненых», загорают две голые телки и студент Боровиков в гондоне. Надо было срочно что-то предпринимать. Я натянул спортивные штаны, футболку, выполз из каюты и, аки Джеймс Бонд, начал пробираться в сторону амбулатории.

— Стоять, бль!

Я остановился и зачем-то поднял руки вверх.

— Почему в трико, как целка, бль? Фамилия, бль!

Это был замполит кавторанг Гуцалюк, дядька из Минска, с усами, как у «Песняров».

— Врач-практикант Цепов.

— Ааа… Почему не по форме, бль?

— Не выдали.

— Развели бардак на флоте, морские котики, бль!

Через десять минут я уже был облачен в «рабочее платье» — именно так называется матросская роба — широченные синие штаны, пилотку и черные ботинки.

После интенсивных консультаций со Степиным, пообещав ему комплект гражданской одежды для походов в самоволку, я принял решение эвакуировать девиц и студента Боровикова в судовой лазарет. Проснувшимся к тому времени обезвоженным посетителям моей каюты была объяснена тактическая ситуация и вся серьезность положения. Дамы отчаянно хотели писать, а Женя Боровиков — пива, котлетку по-киевски и спать.

Чтобы не вызвать подозрений, девиц и Женю по очереди на носилках, накрытых одеялом, перенесли в лазарет, который тут же закрыли на карантин по сальмонеллезу. Я сидел, пил воду и жевал аспирин в медсанчасти, когда стали поступать первые «раненые». «Учения ж, блядь!» — вспомнил я. Голова соображала с трудом…

Первым «раненым» оказался матрос-первогодок Мишин. Его якобы опалило пламенем. Я сказал ему ласково: «Мишин, пиздуй в лазарет и сиди там как мышь. Пикнешь — башку снесу! Понял?»

— Есть сидеть как мышь, тааишьвоенврач!

— И, кстати, Мишин, а че у тебя руки постоянно согнуты в локте?

— Не разгибаются тааишьвоенврач!

— Офигел, что ли? Тебе ж в госпиталь надо!

— Так они у меня с детства не разгибаются.

— А как же тебя на флот призвали-то?

— Я им говорил, что у меня руки не разгибаются, а они сказали: «Мы тебя на хороший пароход отправим»…

— !!!

Контуженого Мишина определили в бокс, чтоб он, не дай бог, не растрепал никому о том, что у нас в лазарете полным-полно голых баб. Дальше, к счастью, поступали только «легкораненые», а потом вообще пришел мичман Терновой с подозрением на гонорею. Узников лазарета тайно покормили макаронами по-флотски, а проныра Слава Степин даже где-то добыл девушкам мороженое.

После окончания учебного выхода в море, под покровом ночи девицы и студент Боровиков были эвакуированы с корабля, пока капитан-лейтенант Разумовский, дежурный по кораблю, строил вахтенного матроса, я незаметно провел их по трапу на берег. Женька хвастался, что ему, перед уходом, «на посошок», еще раз сделали минет, но я думаю — врет. Хотя я только сейчас понимаю, что от опаленного войной матроса Мишина можно было ожидать чего угодно…

С младшим офицерским составом мы очень быстро нашли общий язык. Ребята оказались хорошие, и медицинский спирт таял на глазах. По вечерам мы собирались в кают-компании пить «чай». Там я научился употреблять коктейль «Летучий голландец»: чистый спирт с яичным желтком на дне стакана. Очень пронзительно.

Самыми настоящими лейтенантами медслужбы Балтийского флота мы возвращались домой. «Задорный» стал за месяц очень родным, а печень, наоборот, была как неродная: все время болела, ныла и трусливо выкидывала белый флаг с синими полосками крест-накрест. «Задорному» предстоял переход морем в Североморск, а мне — субординатура по гинекологии на отделении доцента Яковлева.

Так закончилась моя военно-гинекологическая практика.

Женщины героических профессий — моя слабость, а также сфера пристального изучения и искреннего восхищения. Что заставляет двадцатилетнюю девушку пойти в королевские морские пехотинцы или в пожарницы? Что движет желанием женщины управлять многотонным грузовиком, паровозом или, скажем, трансатлантическим «Боингом-747»?

Несмотря на всю героичность и провозглашенную полную независимость от мужчин, такие тетеньки, что характерно, тоже беременеют и то и дело приходят к нам рожать детей. Тут-то часто и возникают трудности психологического плана. Нередко выходит, что сильной, независимой женщине, инструктору по боевому карате в Королевской морской пехоте со стальными нервами и смертельным ударом, бывает психологически гораздо труднее родить ребенка, нежели женщине-повару, женщине-парикмахеру или, к примеру, женщине-домохозяйке.

Видимо, дело тут в том, что женщины типично «мужских» профессий, привыкшие держать под полным контролем ситуацию, себя и, нередко, других людей, очень часто полностью теряют контроль и уверенность в себе во время родов, когда от них, в общем-то, мало что зависит, а на карту поставлено слишком много — их собственная жизнь и, главное, жизнь и здоровье их ребенка. Они, привыкшие принимать решения в сложных ситуациях сами, теперь вынуждены полностью, безоговорочно, на сто процентов доверять врачу — человеку, которого они зачастую видят впервые в жизни! А это — нелегко. Профессионально занимающиеся сложным десижн-мейкингом[9]и риск-менеджментом[10]меня поймут…