Небо цвета крови - Виктор Точинов

Полковник перестал вслушиваться в гладко звучащую речь Мезенцева. Песня старая и хорошо известная: всем победам мы обязаны героическому флоту, а сухопутчики, высадившись на планеты, приходят уже на готовое… Старенький командующий не то благосклонно кивал, слушая о недавних подвигах своих подчиненных, не то клевал носом в приступе дремоты.

Несвицкий внимательно разглядывал собравшихся людей. Офицеры-армейцы тоже слушали контр-адмирала без энтузиазма, и наверняка имели собственное мнение о том, кто несет на себе главную тяжесть войны: в космосе, дескать, сражаться проще – враг виден издалека, не спрячется, не забьется в крысиную норку, а попробуйте-ка очистить от враждебного элемента поверхность планеты, особенно когда открытый бой сменяется затяжной партизанской войной.

Единственный среди собравшихся офицеров человек в штатском вицмундире, естественно, вызывал любопытство. Полковник присмотрелся к его петлицам: надворный советник, проходит службу по Министерству возвращенных территорий. Надо полагать, представитель вновь назначенной гражданской администрации Елизаветы – или, как ее называют мятежники, Умзалы.

Контр-адмирал Мезенцев тем временем наконец закончил живописать подвиги своих орлов и соколов, – доблестных экипажей героических боевых единиц космофлота. И перешел непосредственно к тем вопросам, кои и надлежало решить на совете:

– Теперь, господа офицеры, о главном. Флот свою стратегическую задачу выполнил: сопротивление на орбите сломлено, высадка произведена, плацдарм захвачен и в настоящий момент расширяется. Дальнейшие задачи должны решаться уже в плотном взаимодействии с сухопутными войсками, с силами внутренней безопасности и с гражданской администрацией. Однако сопротивление мятежников, наголову разбитых в космосе, на поверхности Елизаветы продолжается с прежним ожесточением. Да, мы одержали викторию на одном континенте. На главном, но на одном. Всего же их на планете, напомню, пять, а если учесть, что Новая Аляска и Земля Чигиринского хоть и почитаются географами за острова, но от материков с точки зрения стратегии не отличаются, то нам придется повторять операцию высадки еще шесть раз. Как вы знаете, сколько-либо существенного морского флота, способного преодолеть океанские просторы – коим, захватив его, мы смогли бы воспользоваться, – на планете не имеется. Значит, предстоят суборбитальные десантные операции. Командование флота считает, что если потери, нанесенные вражескими ПВО и ПКО наземного базирования нашим штурмовикам и десант-ботам, вырастут в семь раз, – подобный ущерб существенно скажется на боеспособности флота. Держать же на орбите джамп-базу и три линкора для концентрированного подавления очагов сопротивления, – подобное решение никак нельзя признать разумным. Лишившись столь значительной части главных ударных сил, флот потеряет стратегическую инициативу в масштабах всей звездной системы. Наше победоносное и стремительное наступление превратится в череду локальных сражений между маневренными соединениями звездных крейсеров, мятежники получат время и возможность для мобилизации и перегруппировки сил, и последствия того могут быть весьма плачевны. Такова общая ситуация, таковы стоящие перед нами непростые задачи, и я жду ваших взвешенных советов, господа, о способах их решения. Прошу вас выступить первым, Сергей Анатольевич. Господа офицеры, кто не знаком, рекомендую: флаг-капитан князь Игнатьев-Центаврийский, за недавние мужество и героизм, проявленные при ликвидации орбитальной обороны мятежников, удостоен высочайшей благодарности и звания флигель-адъютанта Его Императорского Величества, в настоящее время исполняет обязанности командира эскадры легких крейсеров, и, я уверен, вскоре будет постоянно утвержден в этой должности.

Князь – высокий, статный, с благородной сединой в шевелюре – поднялся, коротко поклонился присутствующим.

«Героизм героизмом, но четыре крейсера второго ранга в орбитальных сражениях потеряны, – подумал Несвицкий, – в том числе флагман эскадры. И погиб ее командир, милейший Карл Иванович фон Энквист, человек удивительной доброты, прославившийся на весь флот чутким и тактичным отношением к подчиненным…»

Князь же Игнатьев, как немедленно выяснилось, от излишней доброты не страдал. По крайней мере, проявлять ее в отношении продолжавших сопротивление мятежников не считал нужным.

– Задача ясна, – без обиняков заявил флаг-капитан. – Мы не можем губить лучшие силы флота лишь для того, чтобы сломить обреченных фанатиков. И не можем двигаться дальше, оставляя за спиной очаги сопротивления. Единственно возможный выход, по моему мнению, – добиться безоговорочной капитуляции противника. Выковыривать по одному рассредоточенные и хорошо замаскированные комплексы ПВО – значит, понести неоправданные потери техники, людей и времени. Предлагаю предъявить мятежникам ультиматум о немедленной капитуляции и затем провести серию акций устрашения. Уничтожать по одному городу в день – до основания, вместе с населением. Уверен, через неделю сопротивление будет сломлено.

– В свое ли вы уме, господин флаг-капитан??!! – неожиданно рявкнул мощный, звучный голос, и Несвицкий вздрогнул, не поняв в первый момент, кому он принадлежит. Казалось, что в просторной кают-компании джамп-базы прозвучал пресловутый библейский «глас свыше».

Но нет, голос и слова принадлежали командующему. Флаг-адмирал резко поднялся с кресла и отнюдь не выглядел теперь дряхлой развалиной: плечи распрямлены, глаза мечут молнии… Несвицкий понял, что сейчас видит того, давнего героя Гражданской, – остановившего молниеносное наступление флота мятежников, имевших подавляющее превосходство в силах, на ближних подступах к Новому Петербургу. Спасшего и столичную планету, и Высочайшее Семейство от беспощадной резни, позволившего провести плановую эвакуацию…

Годы тем не менее брали своё, – вспышка адмиральского гнева оказалась весьма недолгой. Командующий на глазах обмяк, плечи опустились, затем опустился в кресло и сам старик, – не сел, но буквально-таки свалился… Голос его зазвучал негромко, и с каждым словом звучал все тише:

– Там ведь живут люди, Сергей Анатольевич, как вы не понимаете… Некомбатанты, мирные обыватели… Наши люди… Русские люди….

В кают-компании повисла звенящая тишина, все посторонние звуки смолкли, офицеры напряженно вслушивались в слабеющие слова флаг-адмирала.

– Продолжайте, господа… – почти прошептал он. – И я надеюсь услышать более взвешенные предложения…

От армейцев выступил генерал-майор Славич. И тоже подверг критике идею флаг-капитана, хотя и выдвинул совсем иные резоны, чем командующий. А если мятежники не сдадутся? Тридцать с лишним лет прошло, господа, выросло новое поколение, настолько зараженное идеями коммунизма, что… Он, генерал, насмотрелся на освобожденном Новом Петербурге: фанатики, самые настоящие фанатики. Не все, конечно, но немалый процент… И этим фанатикам никакие жертвы не покажутся чрезмерными ради торжества их бредовых идей.

Тактику генерал предложил смешанную, половинчатую: неторопливо, не стремясь купить немедленную победу ценой ненужных жертв, уничтожать очаги сопротивления совместными силами армии и флота. Удары из космоса – но не главным вооружением линкоров и джамп-базы, не глобальные, уничтожающие всё и вся на большой площади. Вместо этого – конкретная отработка крейсерами и эсминцами конкретно выбранных целей, исключительно военных, разумеется. Плюс наземные операции сухопутчиков. Плюс локальные десанты спецназа, как армейского, так и флотского, а масштабную высадку на другие континенты совершать лишь после того, как потери в подобной операции не станут чрезмерными. Не станем гвоздить кувалдой, образно выразился генерал-майор, но измотаем врага уколами рапиры. Да, времени потребуется больше, – недели, может быть, месяцы. Но иного выхода он, Славич, не видит.