Делай, как я! - Джанет Иванович

Я вскарабкалась на ноги и поискала оружие, остановившись на розовых туфлях-лодочках на высоких шпильках, оставшихся со времен, когда я была подружкой невесты на свадьбе Мегеры Шарлотты. Я прокралась из спальни в гостиную и заглянула в кухню.

Это был Рейнжер. И он выгружал содержимое большого пластикового контейнера в чашку.

- Иисусе, - произнесла я, - ты чертовски меня испугал. Почему бы тебе в следующий раз не постучать?

- Я оставил тебе записку. Думал, ты меня будешь ждать.

- Ты не подписал свою записку. И как ты рассчитывал, что я узнаю, кто ее написал?

Он повернулся и посмотрел на меня:

- А что, были другие предположения?

- Морелли.

- Ты что, снова с ним снюхалась?

Хороший вопрос. Я воззрилась на пищу. Салат.

- Морелли бы принес бутерброды с сосисками.

- Эта фигня убьет тебя, Милашка.

Мы охотники за головами. Люди в нас стреляют время от времени. А Рейнжер беспокоится о транспортировке жиров и нитратов.

– Не уверена, что это все как-то способствует увеличению средней продолжительности жизни.

Кухня у меня крошечная, и, казалось, Рейнжер занял ее почти всю, стоя ко мне очень близко. Он потянулся поверх моей головы и выхватил из шкафчика две миски для салата.

- Дело не в продолжительности жизни, - пояснил он. – А в ее качестве. Цель – обеспечить чистоту ума и тела.

- Так у тебя чистый ум и тело?

Рейнжер остановил на мне взгляд:

- Сейчас не очень.

Хмм.

Он наполнил миску салатом и вручил мне.

- Тебе нужны деньги.

- Да.

- Есть много способов делать деньги.

Я уставилась в миску, накручивая зелень на вилку:

- Точно.

Рейнжер подождал, пока я подниму на него взгляд, потом сказал:

- Ты уверена, что хочешь этим заняться?

- Нет. Не уверена. Я даже не знаю, о чем мы говорим. Я в общем-то не знаю, чем ты сам занимаешься. Я просто ищу дополнительную профессию, чтобы иметь какой-нибудь приработок.

- Какие ограничения или предпочтения?

- Никаких наркотиков или нелегальной торговли оружием.

- Думаешь, я толкаю наркоту?

- Нет. Ляпнула необдуманно.

Он занялся салатом.

– То, чем я сейчас занимаюсь, можно назвать восстановительными работами.

Звучало привлекательно.

- Ты имеешь в виду, типа внутренней отделки дома?

- Ага. Полагаю, ты могла бы это назвать внутренней отделкой.

Я попробовала салат. В общем, неплохо, но чего-то не хватает. Гренок, обжаренных на масле. Больших кусков жирного сыра. И пива. Я безнадежно сунула нос в другой пакет. Потом проверила холодильник. Ни там, ни здесь пива не было.

- Вот как это работает, - начал Рейнжер. – Я посылаю команду на восстановление, а потом оставляю одного-двух человечков в здании позаботиться о долгосрочной поддержке. – Рейнжер оторвал взгляд от еды. – Ты ведь держишь себя в форме? Бегаешь?

- Конечно. Все время бегаю.

Я вообще не бегаю. Мои упражнения сводятся к тому, чтобы время от времени пробежаться по магазинам.

Рейнжер подарил мне мрачный взгляд:

- Ты врешь.

- Ну, я подумываю о пробежках.

Он доел салат и положил миску в посудомоечную машину.

- Заберу тебя завтра в пять утра.

- В пять утра! Чтобы приступить к восстановительным работам?

- Я предпочитаю работать так.

Тревожный сигнал вспыхнул в моей голове:

- Может быть мне стоит узнать больше….

- Это рутина. Ничего особенного. - Он посмотрел на часы. - Мне нужно идти. Деловая встреча.

Я не хотела вдаваться в природу его деловых встреч.

* * *

Я поторчала у телевизора, но не смогла найти ничего интересного. Никакого хоккея. Никаких комедий. Тогда я взяла сумку и вытащила большой конверт. Неизвестно, почему, но я сделала цветные копии фотографий перед встречей с Морелли. Получилось шесть фото на страницу, и таких страниц было четыре. Я разложила копии на обеденном столе.

Не очень приятное зрелище.

Когда фотографии улеглись рядом, то некоторые детали стали проясняться. Я совершенно уверена, что там было только одно тело, и тело это не пожилой личности. Никаких седых волос. Кожа гладкая. Трудно было сказать, кто это – молодой мужчина или женщина. Некоторые фотографии были сняты с близкого расстояния. Другие с дальнего ракурса. Не было похоже, что части тела перекладывали. Но на некоторых край мешка был сильнее отогнут, чтобы лучше было видно.

Ладно, Стефани, встань на место фотографа. Зачем тебе сдались эти снимки? Трофейные фото? Я так не думала, потому что ни на одном не было видно лица. Фотографий было двадцать четыре, значит, целая пленка. Если бы мне хотелось сохранить память об этом скверном деянии, то я бы захотела иметь снимок лица. Копию для доказательства, что работа сделана. Подтверждение убийства требует снимок физиономии. Что остается? Тот, кто сделал эти визуальные записи, не хотел повредить улики. Так, может, дядюшке Фреду повезло наткнуться на мешок с частями тела, выскочить и сделать моментальную фотосъемку. И тогда что? Он положил фотографии в стол и исчез, пока бегал по домашним делам.

Это лучшее, что пришло мне в голову, как бы неубедительно это ни было. Правда, фотографии могли быть сделаны пять лет назад. Кто-то мог дать их Фреду на хранение или в качестве мрачной шутки.

Я сунула снимки обратно в конверт и схватила сумку. Я считала, что искать что-либо по соседству с «Грэнд юньон» напрасная трата времени, но чувствовала, что нужно что-то делать.

Я доехала до жилого района позади торгового пассажа и припарковалась на улице. Потом взяла фонарик и отправилась пешком исследовать улицы и переулки, заглядывая за кусты и мусорные баки, окликая дядюшку Фреда по имени. Когда я была маленькой, у меня была кошка, которую звали Катерина. Однажды она появилась на нашем крыльце и отказалась его покинуть. Мы стали ее кормить, а потом каким-то образом она протоптала дорожку на кухню. По ночам она скиталась по окрестностям, а днем спала на моей кровати, свернувшись в клубок. Однажды Катерина вышла погулять и не вернулась. Целыми днями я ходила по улицам, ища ее за кустами и мусорными баками, зовя по имени, в точности, как сейчас дядюшку Фреда. Матушка сказала, что коты иногда так исчезают, когда приходит их время умирать. Я думала, это все большая чушь.

* * *