Осужден и забыт - Фридрих Незнанский

У Пети засосало под ложечкой. Если из тех грошей, что он сегодня заработал, отдать Мамеду, как он выразился, «неустойку», то, считай, сегодняшний день прошел впустую.

– Сколько, Мамед?

– А это мы сейчас посмотрим, – обнажил желтые зубы Мамед и кивнул своим ребятам.

Те моментально обыскали Петю и залезли во все тайники, куда шоферы обычно складывают выручку. Мятые бумажки образовали небольшую горку на капоте.

Петя посмотрел вокруг. Вокзал жил своей обычной жизнью. Пассажиры с чемоданами и баулами сновали туда-сюда по площади. Метрах в десяти лениво курили два сонных муниципала. Казалось, даже если Мамед ради развлечения устроит на площади стрельбу по прохожим, они не двинутся с места.

– Три тысячи с мелочью, – сказал Мамед, когда деньги были подсчитаны, – я беру половину. Ты видишь? Чтобы потом не сказал, что тебя плохой Мамед ограбил.

Петя горько усмехнулся. Интересно, а как это называется? Но вслух, естественно, ничего не сказал.

Мамед отсчитал половину денет, а остальное пододвинул в сторону Пети.

– А теперь будем разговаривать. Ты же знаешь, мы тут не только для того, чтобы деньги собирать. Мы для вас тут стоим. Для тебя. Иначе сюда со всей Москвы такси приедут. И что? Цены сразу упадут. Будешь за десять рублей в Мытищи везти. Тебе это надо?

Петя покачал головой. Логика, которой обладали кавказские люди, когда дело касалось денег, всегда вызывала у него уважение. Азербайджанец мог обставить дело так, что ты отдавал ему деньги и еще при этом благодарил…

– Так что сам понимаешь – без нас вы бы пропали. Правильно я говорю, Муса? – обратился он к стоящему рядом толстяку в необъятных размеров кожаной куртке.

Тот с готовностью закивал.

– Вот видишь, – продолжил Мамед с таким видом, как будто мнение Мусы было истиной в последней инстанции, – в другое время я тебе сам сказал бы – приезжай, дорогой, работай, корми детей, жену… У тебя дети есть?

– Есть, – соврал Петя.

– Вот, – обрадовался Мамед, – но сейчас, понимаешь, гардаш -Брат (азерб.)., мест нет. Все забито. Видишь, уже таксишники почти в очередь выстраиваются за клиентом. А надо, чтобы наоборот.

Он помолчал, будто бы прикидывая, потом сказал:

– Но если хочешь, езжай в Шереметьево. Там у меня есть приятель.

Петя кивнул.

– Но ты понимаешь, ничего бесплатно не бывает.

Петя вздохнул:

– Сколько?

Мамед кивнул в сторону купюр, все еще лежащих на капоте.

Петя покачал головой:

– Не могу, Мамед. Это все, что я зарабо…

Конец монтировки стукнул по лобовому стеклу. Петя понял, что торговаться бессмысленно. Злость стиснула грудную клетку и поднялась выше, к горлу.

– Яхшы, гардаш -Хорошо, брат (азерб.).. Договорились. – Мамед улыбнулся и сделал знак своим, чтобы они забрали оставшиеся деньги.

Петя с болью в сердце проследил, как его деньги без остатка перекочевали в карман Мамеда.

– Ладно. Езжай в Шереметьево, там найдешь Акифа. Его все знают. Скажешь, от меня. Он поможет.

Мамед отвернулся и, сделав знак своим, пошел в сторону вокзала. А Пете Адоскину ничего не оставалось, как, кляня все на свете, завести свою «волжанку» с намерением ехать в сторону Шереметьева.

– Эй, стой! – вдруг услышал он крик Мамеда.

Петя затормозил. Мамед подошел, открыл дверь и сел на переднее сиденье.

– Поеду с тобой. Все равно по дороге.

Меньше всего Пете Адоскину хотелось, чтобы Мамед, который две минуты назад фактически ограбил его, ехал с ним в машине. Но пришлось проглотить и это…

Мамед развалился в кресле и закурил сигарету.

– Ну что, брат, тяжело живется?

Петя кивнул. Разговаривать ему совершенно не хотелось. Он вел машину по Садовому в сторону Маяковки.

– Да, – задумчиво сказал Мамед, – у всех сейчас жизнь тяжелая. Кому легко? Ты думаешь, мне хорошо?

Он покачал головой.

– Нет. Ошибаешься. Знаешь, сколько работать приходится? Ишачу как амбал.

Петя посмотрел на часы. Было около пяти. Скоро начнет темнеть. А у него в кармане гуляет ветер.

– Целый день крутишься, крутишься, крутишься… – продолжал Мамед. – Тому дай, этому дай, милиции дай…

Петя свернул на Тверскую-Ямскую и поехал в сторону Ленинградского шоссе.

– …На кусок хлеба не хватает, клянусь, честное слово… – сказал Мамед, закуривая новую сигарету.

Желтый металл увесистой печатки на мизинце Мамеда тускло сверкнул в свете уличного фонаря. Петя хмыкнул:

– Если тебе так плохо живется, почему на другую работу не идешь?

Мамед улыбнулся. Видимо, ему такая мысль в голову не приходила.

Петя вел машину, и постепенно, слушая разглагольствования Мамеда, у него внутри поднималась злоба. Ешкин кот, ну ведь он только что забрал все твои деньги! Ты мужчина или нет, Петр Адоскин? Неужели ты не можешь защититься от этого мудака?

За окном промелькнуло метро «Речной вокзал». Петя смотрел на дорогу, и у него в голове зрела мысль. Он опустил руку под сиденье и нащупал холодную сталь монтировки – универсального оружия водителя.

– Да-а, – протянул ничего не подозревающий Мамед, – а у нас еще тепло. Хурма растет, инжир… Хорошо! Ты куда?

Последняя фраза была реакция на то, что Петя внезапно свернул на узкий проселок.

– Воды набрать надо, – негромко сказал Петя первое, что пришло в голову.

– Почему около крана не остановился? – заволновался Мамед. – Э-э, мне срочно в аэропорт нужно. Давай сворачивай обратно.

– Сейчас, Мамед, воды только наберу, – твердил свое Петя.

Он остановил машину у небольшой рощицы.

– Ара, ты мне мозги не делай! – Мамед явно чувствовал неладное. – Где ты здесь воду увидел?!

– Там, – махнул рукой в неопределенном направлении Петя, между тем доставая монтировку из-под сиденья.

Мамед, увидев железяку, побледнел. И попытался открыть дверь. Но крепкая шоферская рука Пети Адоскина остановила его.

– Тебе чего надо? – заскулил Мамед. – Ты что задумал?

– Отдай мои деньги, – негромко сказал Петя.

Мамед без лишних разговоров достал из кармана ворох бумажек и протянул его Пете.

– На, возьми. Там не только твои.

Петя взял деньги и отпустил Мамеда.

– А теперь иди пешком.

Мамед понял, что опасность миновала, открыл дверь и с улыбкой проговорил:

– Ну смотри, Петя, я тебя запомню. Ты в Москве больше работать не будешь. Это я сказал.