Пять путей к сердцу подростка - Гэри Чепмен

Очевидно, пространственная близость родителей и подростков не обязательно ведет к ощущению связи. Для эмоционального контакта необходимо общение. Вы можете сидеть дома с ребенком в течение двух недель, но при этом не чувствовать никакого контакта с ним.

Недавно меня воодушевили результаты опроса, по которому оказалось, что 71 процент американских подростков по крайней мере один раз в день едят дома. Но воодушевление это длилось недолго, когда я обнаружил, что добрая половина опрошенных во время последнего обеда с родителями смотрела телевизор. Кроме того, один из четырех сказал, что слушает радио, а 15 процентов читает книгу, журнал или газету во время обеда.[21]Получается, что большинство родителей не используют совместные обеды для установления контакта с подростками.

По моему мнению, обеденный стол — лучшее место для установления эмоционального контакта с подростками. Если ваша семья не относится к тем, кто по крайней мере один раз в день питается вместе, то позвольте мне призвать вас последовать этому образцу. Тем же, кто обедает вместе и не общается, я посоветую разработать новый план семейной трапезы. Объявите подросткам и младшим детям, что вы устанавливаете новый порядок обеда: «Сначала мы поговорим с Богом (да, учите своих детей благодарить Его за пищу), потом друг с другом; а после этого, если хотите, можно обратиться к телевизору, газетам и радио».

После того как кто-либо по доброй воле поблагодарит Бога за пищу и людей, приготовивших ее, пусть каждый член семьи во время обеда поделится с остальными тремя событиями, которые произошли сегодня в его жизни, и расскажет, что он при этом чувствовал. Пока кто-то говорит, остальные должны слушать его с сочувствием и не давать советов, если рассказчик их не просит.

Возможно, этой новой традиции будет достаточно, чтобы установить контакт с вашим ребенком.

Сила принятия… и отвержения

Второй аспект любви таков: подросток должен чувствовать, что его принимают. Один четырнадцатилетний мальчик сказал: «Больше всего мне нравится в моих родителях то, что они принимают меня таким, какой я есть. Они не пытаются сравнивать меня со старшей сестрой». Этот подросток чувствует себя любимым, потому что родители принимают его.

«Мои родители любят меня. У меня все хорошо» — так думает подросток, которого принимают. Противоположность этому — отвержение. Отвергнутый подросток думает: «Я им не нравлюсь. Я недостаточно хорош для них. Они хотели бы, чтобы я был другим». Ребенок, чувствующий себя отвергнутым, не ощущает любви.

Антрополог Рональд Ронер исследовал природу отвержения в сотне мировых культур. Его исследования показывают, что хотя внешние выражения отвержения могут быть разными, отвергнутые дети всегда подвержены психологическим проблемам, начиная с низкой самооценки, недостатков морального развития, неумения противостоять агрессии и заканчивая проблемами сексуальной идентичности. Ронер полагает, что последствия отвержения настолько сильны, что называет его «психологической раковой опухолью, которая распространяется по всему эмоциональному строению ребенка, разрушая его».[22]

Джеймс Гарбарино, профессор кафедры развития человека в университете Корнелл, много лет изучал внутреннюю жизнь подростков, совершивших насилие. Он пришел к выводу, что отвержение сыграло ведущую роль в их психологическом формировании. Часто чувство отвержения возникало при сравнении себя с другим ребенком. Беседуя с восемнадцатилетним юношей из Нью-Йорка, приговоренным к пожизненному заключению за убийство полицейского, Гарбарино поставил на стол две банки и сказал:

— Представим себе, что поверхность этого стола залита любовью твоей матери. Эта банка — ты, — он показал на одну из банок, — а вот эта — твой брат. Насколько полна материнской любовью твоя банка? И насколько — его?

Молодой заключенный показал, что его собственная банка полна где-то на 20 процентов, а банка брата — на 80.

— Теперь пусть этот стол показывает у нас принятие или отвержение. — Гарбарино указал на один край стола. — Этот край — полное принятие; другой — полное отвержение. Выбери на нем место для обеих банок, чтобы показать, насколько твоя мать принимала тебя и твоего брата.

Молодой человек поставил свою банку почти у самого края стороны отвержения, а банку брата — на другом краю стола, у отметки полного принятия.

— 90 процентов отвержения для тебя и 100 процентов принятия для твоего брата? — спросил консультант.

— Да, — ответил молодой человек.[23]

Очевидно, подросток, чувствующий себя отверженным, не ощущает родительской любви.

Принятие подростка… коррекция поведения

Многие родители считают, что полное принятие неправильно. Боб, озабоченный отец двух подростков, говорил со мной очень искренне:

— Доктор Чепмен, я не понимаю, как можно принимать подростка, если его поведение ужасно. Я не хочу, чтобы мои ребята чувствовали себя отверженными, но, честно говоря, мне не нравится их поведение, и мне не нравятся они, когда так себя ведут. Может быть, я их отталкиваю, но я не чувствую этого. Я чувствую к ним любовь и заботу. Я не хочу разрушить их жизнь.

Боб выступает от имени тысяч родителей, которые еще не научились одновременно и принимать подростков, и корректировать их неправильное поведение. Мы рассмотрим это дальше, когда будем говорить о «пяти языках любви», а также в главе 12-й, когда речь пойдет о дисциплине.

А сейчас давайте поясним нашу задачу богословским примером. Павел, апостол христианской веры I в., сказал о Боге: «Он облагодетельствовал нас в Возлюбленном» (Еф. 1:6). Он имеет в виду основное христианское учение о том, что Бог, Который свят, принимает нас, нечестивых, потому что считает нас частью Себя, если мы приняли Его Сына — Возлюбленного. Мы приняли Сына Бога, и Бог принял нас. Идея Павла такова: Бог не всегда доволен нами, потому что мы — Его дети. Наша задача как родителей именно в этом: внушить нашим детям, что мы счастливы быть их родителями, независимо от их поведения. Именно это мы и подразумеваем под безусловной любовью.

Идея безусловной любви такова: я люблю тебя, я забочусь о тебе. Я предан тебе, потому что ты — мое дитя. Мне не всегда нравится то, что ты делаешь, но я всегда люблю тебя и забочусь о твоем благополучии. Ты — мой сын или дочь, и я не оттолкну тебя. Я всегда буду делать то, что, по моему мнению, лучше для тебя. Я буду любить тебя, что бы ни случилось.

Кен Кэнфилд, президент Национального центра отцовства, сказал: «Никогда не забывайте о великом вопросе юности: „Кто я?“ Ваш подросток сам даст ответ на этот вопрос. От вас же он хочет услышать другое: „Что бы ни случилось, я тебя люблю“». Далее Кэнфилд обращает внимание на страх каждого подростка: «Никогда не забывайте о великом страхе юности: „Нормален ли я?“ Скорее всего, вы ответите „Да“. Но подросток хочет услышать другое: „Даже если бы ты был ненормальным, я все равно любил бы тебя“».[24]