День свалившихся с луны - Наталья Труш

Но с утра родители просыпались с больными головами, с синими лицами и начинали спешно собираться на поиски денег. Они давно забыли о постоянной работе. Искали такую: отработал – получил.

Самое странное, что приметила Даша, когда стала постарше: они и в таком виде очень любили друг друга. Правда, водка свое дело сделала: это была любовь не людей и даже не животных, а каких-то сущностей. Странная, выжигающая все до дна, всепоглощающая. О том, что в их пропитых организмах живет именно большая любовь, Даша видела по их глазам. Правда, проблеск любви быстро затягивало пьяным туманом, но то, что удавалось ей разглядеть, называлось именно так – любовь.

* * *

Даша заканчивала десятый, когда умерла бабушка Наташа. От нее остался в поселке большой дом, корова, огород, несколько стогов сена, дрова да баня. На Дашу навалились проблемы со всех сторон: экзамены, похороны, продажа деревенского бабушкиного хозяйства.

Пока бабуля была жива, Даша думала только о том, как получит аттестат и на все лето уедет к ней. За лето они решат, что ей делать дальше, как жить. Бабушка обещала через соседей устроить ее на учебу или работу в другом городе.

– Набедовалась девка, хватит! – говорила бабушка Наталья. – Батьку с маткой все едино – не спасти от зеленого змия, поэтому нечего тебе с ними жить! Устроим в другом городу, и точка! Я хоть помру спокойно...

Но вышло совсем не так. Дашка осталась совсем не пристроенная в жизни. За одно бабушка могла быть спокойна – ни капли в рот Дашка не брала, ни кобелей до себя не допускала. Экзамены Даша сдала хорошо, хоть горе захлестнуло ее с головой. Родители, услышав о том, что бабушка Наталья ушла в мир иной, запили по-черному. На похороны поехать не смогли, да Даша этому только рада была. То, что бабуля так рано отправилась в «Могилевскую губернию», во многом были виноваты отец с матерью. Из-за них она сердечными болями не первый год маялась.

Зато через пару недель, слегка трезвые, они явились в деревню «за наследством». Даша уже там жила. На выпускной бал она в городе не осталась. Смешить людей в стареньком платье? Нет уж! Аттестат получила, нехитрые свои пожитки собрала, с Людкой и тетей Дусей попрощалась – и уехала в Мурино.

Хотела в бабушкином доме поселиться, да побоялась. Все казалось ей, что бабушка не на погосте упокоилась, а невидимой тенью по дому бродит. И хоть не было у нее роднее человека, стала она шарахаться от бабушкиного дома.

Соседи по деревне, те самые, которые обещали бабушке Дашу в большой город отправить, приняли ее как родную. Все хозяйство, что от бабули осталось, они готовы были купить. На том и порешили.

Когда Дарьины родители в деревню заявились, там уж все было сделано. Никакого наследства им не полагалось. И хоть Дарье не было еще восемнадцати лет и полгода положенных не прошло со дня смерти бабушки, глава сельсовета Степан Мартыныч все оформил так, как надо.

Родители даже на кладбище не пошли. Выпили в бывшем бабулином огородике привезенную с собой бутылку водки, оборвали весь лук с грядки и уехали не попрощавшись.

А Даша еще через недельку появилась в городе. В сумочке у нее лежали документы, среди которых новенькая сберегательная книжка с немалой суммой денег и билет на поезд до города на Неве.

Она в этот день походила по магазинам, купила себе новую обувь и одежду и пришла к подруге Людмиле.

– Уезжаешь?

– Уезжаю...

– Напишешь?

– Конечно...

– Пашке что-нибудь передать?

– Передай, что он хороший...

Весь десятый класс за Дашей ухаживал Паша Рябинин, одноклассник. Может быть, она бы ответила на его любовь, но от слова этого шарахалась как от чумы. Из-за «любви» мать в свое время села на стакан, забыв о муже и ребенке. Да и физические проявления этой самой «любви», которых Даша насмотрелась в детстве, не привлекали ее, а отталкивали.

Поэтому ухаживания Паши Дарья аккуратно отвергала. Он не понимал почему. И однажды она ему сказала:

– Я никогда!.. Ты понимаешь? Никогда не смогу ответить тебе «любовью»!!!

Пашка даже предлагал Даше уйти из дома и жить у них. И даже с мамой своей, учительницей русского языка и литературы из их школы Марией Антоновной, договорился.

А Даша расплакалась и еще больше замкнулась.

– Передай, что он очень хороший. И пусть он будет счастлив...

* * *

Она переоделась у Людмилы во все новое, выбросила свои заношенные тряпки в ящик у помойки, последний раз посмотрела издалека на окна родительского барака. Вот их окно, где рама болтается на одной петле и противно скрипит. Она скрипит так уже лет десять. По осени отец захлопывал ее намертво, обещая починить... в следующем году, да и забывал. До рамы ли было...

* * *

Потом, стоя у вагонного окна, она смотрела, как убегает под горку, скрываясь за сосновым бором, ее город. Ей жаль было расставаться с Людмилой, она чуть не расплакалась на плече у всхлипывавшей тети Дуси. И все. Родителей тоже было жаль, но как-то по-другому. Не объяснить как. Больше было горечи за украденное ими детство. И в какой-то момент промелькнуло даже однажды услышанное от бабушки – «уж лучше б она дала этому режиссеру...».

В тощеньком чемоданчике, с какими дети ездят в пионерский лагерь, у Даши было спрятано все ее немудреное богатство: несколько книжек, полотенце, зубная паста, щетка, старенькое вылинявшее покрывало с дивана и новенькое белье, на которое потратилась в универмаге. Да, еще коробка из-под зефира, в которой Дашка везла в незнакомый далекий Петербург свои красивые фантики...

* * *

Поезд прибыл на Московский вокзал рано утром. Даша, щурясь от яркого солнышка, робко вышла на полупустую площадь и чуть не задохнулась от красоты. Это потом, прожив в Северной столице много лет, она поймет, что такое солнечное утро – большая редкость в этом городе. И ей будет казаться, что тем далеким июльским днем ей сама судьба улыбнулась.

Ее никто не встречал. Так договорились. Но ее ждали. И когда она нашла нужную ей улицу и нужный дом и позвонила в квартиру, ей открыли сразу.

– Ждем-ждем, – раскинув руки, приветствовал ее хозяин дома. – Ну, проходи-проходи, Дарья Алексеевна.

– А вы – дядя Боря! – радостно ответила Даша.

– Он самый! И хороший знакомый ваших деревенских друзей. С Семен Игнатьичем, что домик вашей бабушки купил, мы когда-то в тайге вместе работали... Так, ну, разговоры потом! Тамара! – крикнул дядя Боря в глубину квартиры, откуда тут же выплыла тетя Тамара. Именно «выплыла», и не иначе. Была она холеная и гладкая, с красивой прической в этот утренний час. И в шелковом красном халате, с китайскими иероглифами и драконами.

«Вот! – подумала про себя Дарья. – У меня такой же будет!»

– Здравствуйте, барышня! – сказала хозяйка дома красивым низким голосом. – Какая ж вы премиленькая!