Ублюдки и стрелочники - Корали Джун

к своим губам для поцелуя. ― Ты намного красивее моего брата. Чем же он тебя зацепил.

Она покраснела.

― Я понятия не имела, что твой брат такой очаровательный, Джозеф, ― сказала мама своему мужу. Я боролась с желанием закатить глаза при ее комментарии. У меня было ощущение, что Хамильтон был из тех мужчин, которые заставляют женщин падать перед ним на колени.

― Я собирался вернуться в свой дом, но забыл свой кошелек. Раз уж все встали, мне пойти купить шампанского для мимозы? ― Затем он щелкнул пальцами. ― Ах. Я забыл. Вы ожидаете, да?

Все знали, кроме меня? Или Хамильтон делал обоснованное предположение?

― Да. Уже двенадцать недель, ― гордо сказала мама.

Двенадцать недель? Двенадцать гребаных недель? Как мама так долго скрывала это от меня? Я еще раз оглядела ее тело. Она была такой худой.

― Поздравляю, ― сказал Хамильтон с улыбкой, прежде чем снова обратить внимание на меня. ― Ты останешься здесь, пока счастливая пара будет проводить медовый месяц в Париже? ― спросил он меня, проводя рукой по своей тонкой белой майке Hanes. Его темные волосы были в беспорядке на макушке, блестящие пряди закручивались волнами. Думаю, именно это и происходит, когда ты всю ночь трахаешь все, что движется.

― Вера здесь на неделю, потом переезжает в новую квартиру. Она полностью обставлена. Тебе просто понадобятся твои личные вещи. Мне очень жаль, что нас не будет рядом, чтобы помочь тебя, дорогая, ― ответил Джозеф.

Сильное чувство в моем животе снова дало о себе знать. Я много работала, чтобы поступить в институт. Чтобы получить высшее образование, записалась на все бесплатные внеклассные мероприятия, которые могли бы предложить мне стипендию. Черт, я была президентом шахматного клуба. Все это испытание было обесценено властным влиянием Джозефа на мою учебу в колледже.

Сейчас все это было разрушено. Как неважное. То, что я совершенно не планировала.

― Я не против помочь, ― предложил Хамильтон.

― Разве ты не должен быть на нефтяной вышке? ― спросил Джозеф.

― У меня отпуск в двадцать один день, ― ответил Хамильтон. ― Я могу помочь и перевезти ее вещи в целости и сохранности.

― Я лучше найму транспортную компанию, ― нахмурившись, ответил Джозеф.

― Ты бы предпочел отправить свою падчерицу в ее первую квартиру в одиночестве, пока вы будете в Париже? Прям как Джек Борегар, ― с ухмылкой сказал Хамильтон.

Мама выглядела совершенно удрученной, как будто ей только что пришло в голову, что я отправлюсь в это новое приключение в одиночку.

― Может, стоит подождать, пока мы вернемся? Или перенести нашу поездку. Мне не нравится мысль о том, что она переезжает в одиночку. Это кажется немного неожиданным, да? ― сказала мама, повернув голову в сторону Джозефа и засунув указательный палец в рот. Это был признак того, что она переживает.

― Я уверен, что с Верой все будет в порядке, ― ответил Джозеф. ― Не так ли, дорогая?

Я не хотела, чтобы они раньше закончили поездку, и уж точно не хотела, чтобы маме стало плохо.

― Я буду в порядке, ― ответила я с натянутой улыбкой. ― Я рада за тебя. ― Отработанные слова, которые использовала в отношении журналистов и всех, кто спрашивал, как я отношусь к этому странному новому браку, просто сорвались с моих уст. И даже не поняла, что говорю их.

― Ты уверена?

― Ага. Я хочу, чтобы ты повеселилась. Не волнуйся. Мы можем встретиться, когда ты вернешься.

Преодолеть. Привыкнуть.

Хамильтон запрокинул голову и засмеялся, прежде чем обнять меня за плечи. От него пахло виски и сексом.

― Посмотри на нее! Уже знает, как поступать.

Хамильтон неловко обнял меня. Джозеф выглядел так, будто хотел задушить своего младшего брата.

― Я бы сказал, что был рад тебя видеть, но это было бы ложью, ― отрезал отчим. Я впервые слышал, как он проявляет такую внешнюю враждебность. И не поняла этого.

― Конечно, братец. ― Хамильтон отпустил меня и направился к задней двери. Только когда он исчез внутри, я выдохнула, не понимая, что задерживала дыхание.

Что он имел в виду? И почему у меня возникло ощущение, что Джозеф хотел, чтобы я исчезла из поля зрения?

Глава 3

Мама и Джозеф были в Париже уже на протяжении недели. Иногда я ездила в книжный магазин, но все же большую часть своего времени проводила в доме Борегаров, в котором мама и Джозеф отмечали свадьбу. Это был мой маленький отдых от свадебной суматохи. Поначалу я чувствовала себя здесь одиноко, потому что Джек пропадал в Вашингтоне уже шесть дней, занимался какими-то законопроектами, которые делают богатых мужчин еще богаче. И хотя его не было рядом, он все равно интересовался, хватало ли мне еды, и знала ли я, где лежат ключи от его Астон Мартина, которым я так и не воспользовалась.

Джек возвращается завтра, и он согласился помочь мне переехать в мое новое жилье, потому что мама и Джозеф решили не прерывать медовый месяц. Маме нравился ее роскошный тур в Париж, и я не могла ее в этом винить.

― Детка, ― кричала она через FaceTime с широкой улыбкой. Ее звонки напоминали кисло-сладкие конфеты и помогали осознать то, что все изменилось. Я сидела на веранде, одетая в черное бикини, загорала и пила холодный лимонад. ― Смотри! Это Эйфелева башня!

Она повернула камеру, чтобы я могла ее увидеть. Башня сияла, выделяясь на фоне темного неба. Мама сидела на балконе в красном платье, ожидая Джозефа для похода на ужин. Она выглядела элегантно, как фарфоровая кукла.

Мы всегда мечтали о том, как поедем путешествовать и вместе увидим мир. Я была счастлива, что мама смогла разделить эти мечты с Джозефом, но все равно эгоистично завидовала ему, что он там с ней, а не я.

― Она прекрасна. Я рада, что ты хорошо проводишь время.

― У тебя все хорошо? Как там вообще дела? Тебе что-то нужно? ― спросила мама ровно в тот момент, когда ее позвал Джозеф. Она повернула голову и подняла палец, давая понять, что ему нужно подождать. Но я не возражала закончить это разговор раньше.

Победить. Адаптироваться.

― Со мной все хорошо. Иди насладись ужином. Я собираюсь провести день, читая пошлые романы. Все отлично, серьезно. Я будто в