Маяк и звезды - Пер Тор

Заметив, что Эрик готов ее послушаться, Тура вздохнула с облегчением. Мальчик подошел к углу за сервантом с фарфоровой посудой, куда забилась птица, погладил ее по спине и заговорил с ней ровным спокойным голосом. Потом посадил ее в ящик и вынес на лестницу. Тура вытерла за вороненком пол, а Бленда нарезала колбасу. Жарить Тура хотела сама.

Она взглянула на стенные часы в комнате и увидела, что уже без четверти шесть. Через пятнадцать минут придет он — смотритель маяка Нурдстен. Или Карл, как он просил его называть.

«Можно я буду называть вас по имени?» — спросил он три недели назад, когда они виделись в последний раз.

Тура не возражала.

«Дорогая Тура, — продолжил он, — после нашей последней встречи я так много думал о вас».

Он наговорил еще много чего другого, но она сказала, что ей надо подумать, и на приглашение выпить кофе после работы ответила отказом. Ей нужно домой к детям, сказала она. Тура хотела, чтобы он знал: в первую очередь она мать и ни за что не расстанется с Блендой и Эриком.

«Увидимся через три недели, — сказала она. — Тогда и поговорим».

Прошло три недели, май перевалил за середину, а вот, после полудня, смотритель, как обычно, стоял у прилавка прачечной. Сверток с рубашками был готов, перевязанный веревкой и аккуратно подписанный: «Карл Нурдстен». Тура нарочно написала его имя полностью: мол, теперь она и тут называет его по имени. Она ответила утвердительно на несколько его вопросов и, когда он снова пригласил ее в кондитерскую, предложила ему вместо этого прийти к ним домой на ужин.

Только бы все прошло гладко! Тура знала, что у смотрителя, то есть у Карла, никогда не было детей, что его жена болела, а десять лет назад она умерла. Карл рассказал это в прошлый раз, когда Тура заговорила о своих детях. А еще он тогда добавил: «Мужчине трудно смириться с мыслью, что никто не продолжит его род».

Тура не знала, как это следует понимать. Может, он со временем захочет усыновить ее детей? Тогда Эрик продолжит род Нурдстенов, правда, Бленда все равно выйдет замуж и будет носить другое имя.

Тура быстро переоделась и повязала фартук, чтобы не забрызгать жиром чистую рубашку. Картошка сварилась, и она попросила Бленду выложить ее на блюдо, чтобы вышел пар. Пока масло плавилось на сковороде, Тура взглянула на накрытый Блендой стол.

— Ты поставила хорошие тарелки, не с отбитыми краями?

Девочка покачала головой.

— Я взяла самые лучшие.

— Молодец.

Но в глубине души ей, конечно, хотелось иметь более изысканный фарфор, более тонкие бокалы и, возможно, льняную скатерть. Они живут бедно, и он увидит это. Ну и что. В бедности, если человек не опустился, нет ничего постыдного. А Карл знал, как она надрывается в прачечной.

Как только она поставила блюдо с колбасой на стол, в дверь постучали. Бленда вопросительно посмотрела на мать. Тура кивнула:

— Открой.

* * *

Для смотрителя маяка Карла Нурдстена пунктуальность была делом чести. Он не любил опаздывать, но прийти раньше времени он тоже не мог. Поэтому он остановился в подворотне и стал дожидаться шести. То и дело он доставал из внутреннего кармана часы и смотрел на стрелки. Без десяти шесть. Без семи. Без пяти.

В руке он сжимал букет ландышей, который купил у старушки на площади Кунгсторьет — чтобы показать Туре, как она ему нравится и какие у него серьезные намерения.

Обычно смотритель Нурдстен сразу возвращался на свой остров, закончив дела в городе: сдав в прачечную грязное белье и забрав чистое, купив газеты и провизию. Ведь маяк нужно было зажигать каждый вечер перед наступлением темноты. Но сегодня, впервые за много лет, он попросил себе замену, чтобы не спешить домой к заходу солнца. Господин Нурдстен никогда не располагал свободным временем. Сейчас же он шатался по городу без цели, средь бела дня. Он чувствовал себя гостем в своем собственном городе, гулякой. Это было ему неприятно, потому что он привык заниматься только важными делами.

Но сейчас он мог только шагать вперед, делая вид, что куда-то спешит. Так он и скоротал несколько часов. И все равно пришел слишком рано и вынужден был ждать в подворотне. Смотрителю было не по себе. Вокруг пахло помоями и мочой, его взгляд, привыкший блуждать далеко у линии горизонта, утыкался в стены домов на тесном дворе.

Если кто-то из жильцов дома пройдет мимо, он наверняка удивится. Кто этот мужчина и почему он стоит у них в подворотне, да еще с букетом ландышей в руке?

На некоторые вопросы господин Нурдстен предпочел бы не отвечать.

Он стряхнул несколько седых волосков с кителя и взглянул на свои ботинки. Они запылились после долгой ходьбы, и у него, к сожалению, не было возможности их почистить.

Дверь на другом конце двора распахнулась, и на улицу выбежали три грязных ребенка. Тут же на верхнем этаже открылось окно, из него высунулась женщина и что-то крикнула детям.

Смотритель понял, что не может больше стоять в полутемной подворотне. Люди подумают, что он за кем-то следит, что у него недобрые помыслы. Размеренной, полной достоинства походкой он зашагал по неровным булыжникам, которыми был вымощен двор. Дети прервали игру и уставились на него. Наверняка их мать и еще бог знает сколько теток стоят сейчас у своих окон и глазеют на него. Смотритель Нурдстен вынул из кармана брюк синий клетчатый платок и вытер лоб.

Стены в подъезде облезли, ступеньки стерлись, у перил не хватало одной стойки. Наверху какой-то ребенок утешал младшего брата или сестру. Пахло сыростью, чистящим средством, жареной селедкой и вареной капустой. «Так пахнет бедность», — подумал смотритель. Ему было неприятно думать, что Тура, всегда такая опрятная и красивая, живет в этом жутком окружении.

Наконец стрелки часов вытянулись в ровную линию, и настроение смотрителя исправилось. Ну и что с того, что дом, в котором живет Тура, старый и обветшалый? Скоро он увезет ее отсюда. Нурдстен, который всегда медленно, ступенька за ступенькой, поднимался по узкой витой лестнице маяка, сейчас шагал через одну. Здесь было просторно, и он чувствовал себя молодым и сильным.

Ребенок, чей голос он слышал снизу, сидел на самом верху, у окна лестницы, ведущей на чердак. Это был мальчик, босой, в потертых штанах, но без дырок. Мальчик поднял голову, и смотритель увидел, что у него светло-серые глаза. Еще он заметил, что мальчик рассержен, но в то же время чем-то огорчен.

«Не мое это дело», — подумал Нурдстен. Потом вспомнил, что малыш с кем-то разговаривал. Он посмотрел на колени мальчика, и оказалось, что это не брат и не сестра, а взъерошенный вороненок.

Впрочем, это его тоже не касалось, и смотритель подошел к двери, прочел фамилии жильцов на трех табличках и постучал.

* * *

Бленда открыла дверь и слегка отпрянула, увидев стоящего на пороге мужчину. Но ее удивила не фуражка с золотой кокардой и не форменный китель с блестящими пуговицами, а странный взгляд, пристально изучавший ее.