Супчик от всех бед - Рената Вельш

— и пустила порхать вокруг бабочек. Она любила их рисовать. Не важно, какой цвет и узор выберешь, такие бабочки обязательно бывают.

В комнату заглянула мама и попросила Юлию поторопиться.

— Рисунок уже очень красивый, — сказала она, смотря мимо открытки на часы. Юлия хотела еще написать «Поздравляю с днем рождения!» золотой ручкой, но та с Рождества, видимо, успела засохнуть.

Мама взяла ручку и сильно ее встряхнула. Золотая капля упала в самую середину букета. Такая жирная, текучая капля… Мама достала фен, но поток воздуха только раздул золотую краску в семилапого монстра.

Мама вскрикнула. Стала лихорадочно рыться у себя в сумке, выудила оттуда фотографию Юлии, вырезала овальчик с ее лицом и приклеила на пятно. Среди гвоздик, незабудок и бабочек из золотого страшилища теперь улыбалось лицо Юлии.

— Неплохо для разнообразия, — довольно сказала мама.

Бабушка прислонила открытку к кофейнику и с гордостью стала показывать обеим своим соседкам. На столе красовался кекс, получившийся, по ее словам, не идеально, и торт с белой глазурью.

Знаменитая бабушкина молодая соседка, на которую Юлия должна была равняться и которую ей было очень любопытно увидеть, еще не пришла.

Соседка с множеством золотых цепочек на шее спросила Юлию совершенно как в прошлом году:

— И сколько тебе уже лет?

Соседка с белыми кудрями поинтересовалась:

— Ты хорошо учишься в школе?

Видимо, ничего другого им в голову не приходило, так что они тут же перешли к рассказам о своих последних визитах к врачу и многочисленных болезнях. Когда бабушка поставила на стол ликер, соседки снова вспомнили, по какому поводу пришли, и громко запели «С днем рожденья тебя».

После второго куска торта Юлии срочно понадобилось выпить стакан воды. Она пошла на кухню. На буфете лежал бабушкин кошелек. Он казался очень толстым, туго набитым монетами. Юлия взвесила его на руке, положила на место и налила себе воды. Приятно было избавиться от приторной сладости торта.

«Два евро, не больше. Она же не заметит. Жалкие два евро. О таком даже говорить не стоит. Возьму, и всё. Да еще в ее день рождения… Могла бы и попросить. Не могу я у нее просить! Уж по крайней мере, когда мама рядом».

Юлия взяла кошелек. Замочек, открываясь, щелкнул.

— Принесешь воды и нам тоже? — послышался бабушкин голос. — Четыре стакана, пожалуйста.

В коридоре, по пути из кухни в комнату, Юлия расплескала довольно много воды.

— Она уже настоящая маленькая хозяюшка, — сказала соседка с цепочками.

— Конечно! — с удовольствием подтвердила бабушка и добавила: — Люби дело…

— Мастером будешь, — закончила мама. — Только вот, может, не каждый хочет стать мастером. Что тебе, конечно, трудно вообразить.

Мама стала прощаться. Бабушка сунула Юлии в руку монету, потрепала по щеке. Юлия сглотнула, но это не помогло — в горле всё так же горело. Мама подтолкнула ее, одними губами изображая «спасибо». Юлия с радостью произнесла бы это слово, если б могла выдавить из себя хоть звук. Она прижалась к бабушке.

— Ах, бедная моя девочка… если б у меня были деньги…

Бабушка снова не договорила фразу, но на этот раз мама завершила ее только много позже, когда они уже сидели в вагоне метро.

— Если б у нее были деньги, она бы всё равно ничего нам не давала, из страха, что я всё растранжирю. На дни рождения она мне всегда клала деньги на сберкнижку, на которую я могла в лучшем случае посмотреть, в руки ее мне не давали. Сберкнижку, куда откладывает на свои похороны, она хранит завернутой в фату в шкафу на самом верху. И что ты думаешь, она сказала мне кодовое слово? Нет, конечно! Так что, если не повезет, она так и умрет, не сказав его никому, и тогда о шикарных похоронах можно забыть.

Бабушкина монетка жгла Юлии ладонь. Подаренная, не украденная.

Мама пожевала нижнюю губу.

— Я знаю, ужасно так говорить о собственной матери. Но ты не представляешь, как ужасно, когда собственная мать абсолютно ничего тебе не позволяет. Не смотри на меня так — я этого не заслужила.

Юлия стала смотреть в окно. Поезд подъехал к станции, но ни один из двоих мужчин на скамейке не поднялся, чтобы зайти в вагон. Они сидели, широко расставив ноги, между ними стояла двухлитровка. Один из них хохотал, широко раскрывая рот. У него было всего три зуба. Мама проследила за взглядом Юлии, но тут же решительно отвернулась. Она сидела, плотно стиснув колени и поджав губы. Ноздри у нее подрагивали.

Вдруг она спросила:

— Что с твоими варежками? У тебя руки ужас какие красные!

— С моими варежками?

Мама взяла Юлию за плечи и повернула к себе.

— Терпеть не могу эти дурацкие переспрашивания! О чем мы сейчас говорим?

«Если я сейчас скажу: „О моих варежках!“ — она мне влепит пощечину, а потом пожалеет об этом, а потом ей станет стыдно, а потом на нее нахлынет ярость оттого, что ей стало стыдно».

— Кажется, я их потеряла.

— Ничего себе! Как можно потерять варежки, которые висят на веревочке, а веревочка продета через рукава? Их не потеряешь.

— Надо мной весь класс смеялся! — Вообще-то Юлия не хотела этого говорить, но вдруг ей стало всё равно. Ее не волновало даже то, что люди в вагоне обернулись на нее, слушали и смотрели. — Потому что я единственная, у кого такой детсадовский шнурок на шее, и вообще все носят перчатки, и только я — эти ужасные кусачие варежки.

Тут вмешалась какая-то женщина:

— Варежки гораздо теплее перчаток. Потому что в них получается еще воздушная прослойка.

Мама подобрала пальто вокруг себя и потянула Юлию за собой к выходу. За спиной слышались приглушенные комментарии:

— Неудивительно, что ребенок так себя ведет, при такой-то матери.

Поезд стоял на станции достаточно долго, чтобы выйти и перейти в соседний вагон. Мама взялась руками за две петли, свисавшие с поручня.

— Меня просто с ума сводит, когда люди вмешиваются. Так захотелось ей язык показать…

Молодой мужчина, стоявший рядом, кивнул.

— И почему же ты этого не сделала?

Мгновение вид у нее был такой, будто она сейчас ему выцарапает глаза, а потом мама рассмеялась. Он засмеялся вместе с ней, и скоро смеялось уже полвагона, хотя остальные даже не знали чему.

— Мы могли бы пойти выпить кофе, — сказал этот мужчина. — Только вот у меня нет денег. А то я бы тебя пригласил.

Он убрал прядь волос за левое ухо. Лопоухий, отметила про себя Юлия и усмехнулась.

— У меня тоже