(Не) тот ребенок - Артелина Грудина

Лешка уехал с улыбкой, а я собрав последние силы в кулак иду в магазин за подарком. Сегодня я переживу это, завтра торт и шары, а послезавтра меня ждет моя девочка. Через три дня ей исполнилось бы четыре года.

Мама никогда не видела, как я провожу этот день, поэтому она в полном шоке смотрит на торт со смешариками из мастики и розовой цифрой четыре, подарок с пышным бантом и связку гелевых шаров.

— Что это?

Я знала, что она не поймет. В ее глазах читается ужас и стремление вызвать мне санитаров из дурдома.

— Мы с Лешей каждый год так празднуем рождение Маши.

Специально говорю о муже, чтобы мама хоть немного успокоилась.

— Каждый год? — побледнев, уточнила она и, получив мой положительный ответ, упала в обморок.

Такого я не ожидала, но успела ее придержать и на ковер осели мы уже вдвоем.

Скорую помощь прошлось вызывать маме. Инсульт. Я не могу не чувствовать своей вины. Не нужно было рассказывать ей о своих причудах. Перед самим кладбищем заехала бы и купила все, но мне так хотелось сделать торт на заказ.

Состояние мамы стабилизировалось и нас с папой отправили домой. Там немым укором в прихожей стоит все, что я приготовила для Маши.

Пока я думала, что с этим всем делать, папа подхватил в одну руку торт и шары, а во вторую подарок.

— Не выбрасывай!

Я рванула вперед, чтобы схватить хоть что-то, но отец покачал головой и вышел в коридор. Не услышав шагов позади, он обернулся и позвал меня.

— Пошли!

Я не знала, что он задумал, но послушно следовала за отцом, не задавая вопросов.

Не думала, что папа отвезет меня на кладбище, но вот мы вдвоем стоим у могилы моей девочки. Отец даже свечки откуда-то вытащил. Маленькие такие, разноцветные, он хоть и с трудом, но зажег их. Ветер разгулялся не нашутку. Вместо Маши желание загадала я. Каждый год одно и тоже.

Чтобы она вернулась ко мне. Я очень ее жду.

Порыв ветра задул все свечи одним махом, вместо меня.

Теплая рука папы на моем плече не просто поддерживала, она давала силы устоять на ногах.

Уже на обратном пути тишину в автосалоне нарушил уверенный голос отца:

— С матерью все будет в порядке. Она выкарабкается и ты ни в чем не виновата.

— Спасибо. — я даже не прошептала, а произнесла одними губами, но папа услышал.

Алена

— Дочь, ну сколько можно?

Я продолжала вышивать. Стежок за стежком, чуть натянуть нить, чтобы ровнее легла, свериться со схемой и опять новый стежок.

— Ален, прошу тебя, давай поговорим?

Господи, о чем? Я за последние полгода столько уже этих лекций наслушалась! Конечно, жизнь продолжается и да, солнце встает каждое утро и нужно верить в лучшее! Я прекрасно помню, что самый сложный путь начинается с первого шага, а самая темная ночь перед рассветом.

Мне надоела вся эта псевдо-философская чушь от людей, которые даже не представляют, что мой мир рухнул. Что я сижу на этих чертовых руинах и даже столько простое действие для меня подвиг. Потому что мне хочется упасть! Рвать руками траву, капать землю и заползать, как можно глубже, чтобы не видеть этого солнца, не слышать радостных голосов людей, у которых все хорошо. Я не хочу наблюдать, как жизнь продолжается! Как миру все равно, что теперь Денис не является его частью.

Как ему может быть такое безразлично? Дурацкая вселенная, я хочу другую.

— Так не может продолжаться вечно. Ты должна жить! Ради себя, ради него.

Как? Как жить без любимого, единственного мужчины, своей половины? Это невозможно. Равносильно тому, что безногий пойдет танцевать, глухой услышит песню, которую споет немой. Я инвалид! Меня нет! Я не могу жить дальше, потому что просто нечем. Мое сердце, душа, вся я похоронена там, рядом с Денисом. Здесь только оболочка. Она может двигаться, вышивать картины, делать что-то механически, не испытывая чувств. Не больше.

— Ален…Вернись ко мне, пожалуйста.

Мама заплакала навзрыд, прижав мою ладонь к своей груди. Мне бы почувствовать стыд или хотя бы вину, что довела ее, но во мне опять сияет пустота. Мне кажется она больше черной дыры в космосе.

— Вот, сходи сюда, пожалуйста. Это все, что я прошу!

Смотреть в ее глаза полные надежды тяжело и рука сама потянулась к флаеру.

«Группа поддержки родственников больных, что больны раком»

Все во мне натянулось струной. Опять в этот кошмар? Зачем мне туда? Денис болел раком и умер! Болел, не болеет! Нет.

Я почти произношу, что не стану идти, но в последний момент киваю. Сама не понимая зачем.

В назначенный день отец повез меня сам в центр, отпустив водителя и наплевав на работу. Я знаю, что он винит себя. Ведь с его подачи мы с Денисом и поженились. Это отец настаивал на выгодном браке с достойным мужчиной. Папа думает, что сплоховал и подвел меня. Я слышала, как говорил это маме после похорон. Жаль, что тогда я не смогла выйти и признаться, что благодарна ему. За целый год с любимым мужчиной! Страшно представить, что его никогда бы не было в моей жизни. Я бы не узнала разницу между симпатией, страстью и любовью, не научилась бы ценить моменты, я бы так и осталась капризной, избалованной девочкой.

Как папа не понял этого? Как мог предположить, что я бы выбрала никогда не знать Дениса, не любить его, не чувствовать себя частью его?

Мне хочется высказать все это отцу, заверить, что брак с Денисом не ошибка, а чудо, но папа то и дело спрашивает всякую ерунду. Не голодна ли я? Не хочу ли захватить на заправки кофе? Он не готов к этому разговору.

Сейчас отец сам на себя не похож. Не слышно больше резких, командных ноток в его голосе. Он перестал смотреть на часы, спешить куда-то. Телефон почти всегда в беззвучном режиме и папа явно снизил нагрузку. Совместные ужины — теперь семейная традиция, как и завтраки. Наверно, подобное им посоветовал психолог, чтобы я смогла «опираться на привычное и фундаментальное».

— Пап, я люблю тебя и маму. Не надо так стараться.

Мне вполне комфортно было ехать в тишине, без пустых фраз и разговоров.

— Мы не можем просто смотреть, как ты хоронишь себя заживо. — он ударил по рулю и тут же сжал его изо всех сил, пытаясь подавить в себе всплеск негатива.

— «Только позитивные эмоции» — прозвучал мамин голос у меня в голове. Она часто напоминает это отцу и сама бубнит эту фразу себе под нос, уже наверно даже не замечая.

— Понимаю. — моя рука лягла поверх его побелевших костяшек.

Мы посмотрели друг на друга и каждый продолжил делать, что должен и что может.