Дракон, осторожней с любовью! - Сергей Борисович Куликов

дракон извернулся и выскочил из наметившихся объятий старика, пока тот соображал, что же такое произошло.

Наконец, Го’А ощутил боль от полученной раны, рефлекторно прижал крыло к повреждённому месту и заревел от гнева и разочарования. Его действия не могли снять болезненное ощущение, зато они начисто нарушили координацию движений в полёте. Могучий дракон потерял равновесие и мотыльком, кувыркающимся в пламени свечи, стал падать к поверхности.

***

Рог’И не сразу спустился к павшему врагу. Он сделал несколько кругов над поверженной громадой, безвольно лежавшей на берегу реки. Неподалёку виднелась маленькая туша трицератопса – виновника сегодняшних злоключений двух гордых Властителей Неба.

Поверженный дракон, который больше пострадал от падения, чем от непосредственных деяний своего противника, был ещё жив. Он рухнул на крыло, которое при падении раскрылось и распростёрлось вдоль речной глади, коснувшись воды. Остальная часть тела распласталась в нелепой позе по берегу. Голова припала к туловищу и была слегка откинута в бок, второе крыло, прижатое к ране в полёте, так и осталось лежать на ней скомканным чешуйчатым покрывалом.

Течение колыхало распростёртое крыло. Было что-то болезненно-трепетное в бессильных попытках реки забрать павшего дракона с собой. Казалось, сама судьба раскинула пергамент и задумчиво теребила его рукой, размышляя над должными проявиться там начертаниями.

Молодой Властитель Неба медленно опустился и сел на почтительном расстоянии от умирающего противника. Тот был ещё жив. Рёбра двигались в такт замедляющемуся дыханию. Вместе с ними чуть колыхалось всё остальное тело. Из уголка пасти сочился дымок, вырывающийся сквозь ряды едва-едва разомкнутых могучих зубов.

– Нужно ли было так усердствовать с западнёй? – проговорил Рог’И.

Голос его звучал приглушённо и был наполнен возвышенным сожалением.

– Ты мог сделать вид, что не заметил меня. Так мы бы разошлись без утраты достоинства.

Могучий дракон с трудом раскрыл один глаз и повернул голову в сторону удачливого противника.

– Тебе ли меня судить, неразумное яйцо?

Некогда зычный, голос павшего гиганта звучал сейчас приглушённо, но былая мощь зримо раскатывалась по округе вибрациями почвы и плеском речной воды.

– Мой удел предрешён! Сыновья познали Первую Охоту и разошлись по округе, подруги состарились и вернулись повитухами в Материнскую долину. Сколько ещё мне отмерено жить в норе?

– Так ты не гневаешься на меня за причинённое?

Рог’И взволновался и даже привстал на когтистых лапах, слегка раскрыв свёрнутые крылья для опоры.

– С чего ты взял, малец? – спросил Го’А.

– Ты говоришь…

– Что я говорю? Разве так мне было положено уйти? От подлого укуса в бок?

– Пойми, я не нарушил кодекса! Атака была не со спины!

– Думаешь, исхитриться и ужалить под крыло – это достойно?

– Не совсем. Но как ещё мне было победить?

– Мог бы не являться вообще, коли так слаб!

Голос Го’А вдруг набрал силу, он попытался приподняться, ему это даже почти удалось. Но силы оставили поверженного гиганта, и он снова упал на землю в неестественной позе.

– Мой сын нуждался, а угодья оскудели, – ответил Рог’И. – Слышишь? Отцовский долг вёл меня через пределы. Судьба вела!

– Судьба, говоришь?

Го’А с трудом поднял голову и пристально посмотрел на молодого Властителя Неба.

– Так знай! Голос судьбы прозвучит вместе с моими последними вздохами. Сын твой падёт сердцем своим!

– Что это значит?

Рог’И поднялся в полный рост и гневно вздыбил раскрытую пасть, слегка отклонив тело назад и разведя согнутые крылья по сторонам. Но ответа он не дождался. С последним вздохом жизнь вылетела из груди старого Властителя Неба, и голос его замолк навсегда.

Проклятия работа. Начало

Поживы во владениях поверженного Го’А не было. Жёны и дети разлетелись кто куда. Данники из людей здесь ещё не расселились. Собственные потребности в еде, несмотря на громадные размеры их обладателя, и раньше были невелики, а с возрастом совсем сократились. Старый гигант вообще мало заботился о заманивании дичи во владения, живя впроголодь и используя травоядных в качестве приманки.

Вместе с тем Рог’И, как полагалось по обычаю, облетел угодья по периметру с добычей в когтях и трубным рёвом огласил свои претензии. Репутация прошлого Властителя, а главное, умение нынешнего вырвать власть из его цепких лап, сыграли на стороне удачливого молодого дракона. Никто не посчитал нужным оспаривать главенство над этим пределом. На том Рог’И посчитал завершённым путешествие за пропитанием для сына.

Обратный путь молодой Властитель Неба провёл без приключений, хотя, как и ранее, старался двигаться через стык чужих владений, не заходя в одно из них напрямую. Новых поединков он не опасался. Тем не менее, рисковать благополучием маленького сына, оставленного в отчем пределе, смысла он не видел. Драконы могут быть очень благоразумны, что помогает им, когда надо, скрывать свирепый нрав, выказывая его лишь по необходимости.

Гораздо больше опасений Рог’И испытывал относительно проклятия, которое ему бросил в лицо Го’А в момент смерти. Трудно было избавиться от мысли, что грозные слова старого Властителя Неба не будут проигнорированы судьбой и как-либо сбудутся. Особая размытость слов лишь усугубляла проблему. «Лучше бы ты выражался поконкретнее, старик!» – думал Рог’И.

В продолжении полёта молодой Властитель Неба нервно мял тушу трицератопса, впиваясь в неё то правой, то левой лапой. Отсутствие конкретики в проклятии делало его крайне действенным. Как, скажите на милость, сыну избежать волнений сердца и не поддаться одному из них? И как, опять-таки, избежать падений в сердечных делах?

Конкретные проклятия («Будь бесплоден!» или «Да покинет пламя тебя!») выглядели простым сотрясением воздуха. В конце концов, бесплодие, буде такое обнаружится, «лечилось» сменой подруги. Проблемы с пламенем считались настолько редки, что такого рода проклятия превратились едва ли не в обыденные ругательства и мало, кто всерьёз обращал на них внимание.

Рог’И переживал о другом. Проявленные им в бою умения и хитрости помогли сразить противника, но имели и обратную сторону. Достигни он победы быстро за счёт одних лишь своих природных сил, скажем, при разрывании врага лапами в воздухе, тот умер бы быстро и не успел ничего сказать.

Поверженный Го’А умирал долго и умудрился наговорить лишнего. Видать, старик задолго был готов к своей печальной участи, не вина Рог’И, что «повезло» именно ему. Тем не менее, готовясь к уходу в полёт за край мироздания, Го’А хорошо продумал своё последнее проклятие.

Избежать предусмотрительности старого дракона можно было лишь в упомянутом случае быстрой победы над ним. Любой иной вариант приводил к цеплянию когтистой лапы мертвеца за жизнь своего