Время камней - Михаил Ежов

На вопрос, где женщины, мужик растерянно ответил, что ушли в соседнюю деревню за тканями.

Седло оказалось простым и упряжь — тоже. Последняя, к счастью, была, по крайней мере, кожаной, а то Сафир слышал, будто некоторые крестьяне используют веревочную.

— Деньги и еда, — бросил Сафир. — Живо! — прикрикнул он, когда мужик воззрился на него с немым отчаянием.

— Нет денег, господин, пощади! — взмолился тот, порываясь упасть на колени. — Все отдали в последний раз сборщику налогов.

— Еда? — спросил Сафир, не очень-то веря своему пленнику, но не желая терять время.

— О, пожалуйста! — обрадовался крестьянин. — Бери, прошу тебя, — он отворил дверь погреба.

Сафир сложил в холщовый мешок несколько копченых колбас, головку сыра и пару буханок хлеба.

Через полчаса он выехал со двора верхом на жеребце, одетый в чистую крестьянскую одежду, нашедшуюся в доме. За поясом у него торчали топорик для колки дров и длинный мясницкий нож. Оставшихся в живых крестьян он связал, чтобы они не могли донести на него старосте, к которому грозился его отвести первый встретившийся Сафиру мужик. Все складывалось даже удачней, чем могло бы. Теперь у него было почти все необходимое для того, чтобы добраться до Тальбона. Сафир понимал, что никто не поверил бы ему, скажи он, что является лордом Маградом, личным пажом императора. А если бы поверили, то получилось бы только хуже: в Лиам-Сабее, как оказалось, имперцев отлавливали и вешали.

И все же Сафир рисковал: если крестьяне освободятся и донесут, его начнут ловить как шпиона и наверняка прикончат. Можно было, конечно, убить посмевших напасть на него наглецов и бунтарей, но Сафир не получал удовольствия от расправ и старался использовать оружие только для самозащиты. Таков был семейный кодекс рода Матрадов, который он проштудировал еще в детстве.

Нужно было поскорей убираться из мятежной провинции. Сафир знал, что Урдисабан находится на западе, и до вечера ехал, ориентируясь по солнцу, а затем свернул в лес и остановился на ночлег. Собрав сухие ветки, он вдруг вспомнил, что забыл взять у крестьянина кресало, и бросил хворост. Дал о себе знать и голод. Сафир развязал мешок и перекусил, размышляя о том, сможет ли он добраться до Тальбона без денег. По всему выходило, что это будет непросто. Доказать свою личность он не может, а на дорогах нужно платить пошлинные сборы. Если же пробираться лесами, то потеряешь неизвестно сколько времени, да и заблудиться немудрено — все-таки Сафир вырос в Пажеском Корпусе, практически во дворце, а не в лесу и даже не в своем имении, куда наведывался только два раза в год. Сафир понял, что без золота далеко не уедет. Оставался только один выход — кого-нибудь ограбить. Другого способа раздобыть денег он не видел.

Утром с первыми лучами солнца Сафир сел на коня и поехал дальше на запад. Никто не попадался ему по пути, и Сафир размышлял, как будет грабить того, кого встретит на пустынной дороге, и вдруг громко рассмеялся — он вспомнил, что это дело уже не было ему в новинку, ведь совсем недавно он присвоил крестьянскую лошадь, упряжь, провизию, нож и топор. «Да, господин Сафир-Маград, — сказал он себе. — Достойно проводит время паж императора, один из первых дворян Урдисабана, жених принцессы Армиэль!»

Через день припасы почти закончились. На поверку их оказалось совсем не так уж много. Поэтому ночью Сафир забрался в огород какого-то крестьянина и похитил морковь, свеклу и редис. Сполоснув добычу в ручье, он поел и лег спать, решив на следующий день все-таки попытать счастья и попробовать кого-нибудь ограбить. В конце концов, Лиам-Сабей бунтовал, стало быть, мог считаться вражеским государством, а следовательно, не было ничего зазорного в том, чтобы уменьшить продовольственный или денежный запас неприятеля. Это даже можно было при желании рассматривать как подрывную операцию. Сафир усмехнулся этой мысли, прежде чем заснуть.

И все же на большой дороге он никого не ограбил. В основном потому, что ему никто не попался на пути. Продолжая приворовывать на огородах (обчистить какой-нибудь дом он не решался, ведь неизвестно, сколько человек ночуют внутри; впрочем, однажды он прихватил в одном дворе неосторожно оставленное на скамье кресало), к концу недели Сафир добрался до границы Лиам-Сабея и Урдисабана.

Он вылетел из-за поворота и едва успел натянуть поводья: шагах в трехстах впереди оказалась полуразрушенная застава, на руинах которой, тем не менее, сидели какие-то воины. Приглядевшись, Сафир понял, что это не легионеры. Значит, повстанцы? Но что они здесь забыли, ведь застава явно пала под натиском имперских войск, которые, очевидно, прошли ее, устремившись в глубь страны. Оставался только один вариант: мародеры, и не важно, чьи: местные, из Лиам-Сабея, или урдисабанские. И те и другие были чрезвычайно опасны, так как мало чем отличались от обычных бандитов.

Сафир поворотил коня, надеясь, что его не заметили, но было поздно. Послышался свист, и мародеры выскочили на дорогу. Их лошади были привязаны здесь же, и у Сафира еще было время, пока бандиты сядут верхом и смогут пуститься в погоню. Он пришпорил коня и помчался назад, стараясь вспомнить, не было ли поблизости тропинок, куда он мог бы незаметно свернуть. Его жеребец, отнюдь не лучшей породы, уже изрядно притомился и наверняка уступал в скорости лошадям преследователей.

Сафир прикинул, сможет ли он отбиться топором и ножом, и пришел к неутешительному выводу, что нет, никак не сможет. Если бы он был хотя бы императорским телохранителем, потомственным воином, с малолетства упражнявшимся со всеми известными в Синешанне видами оружия… Но простой паж, конечно, станет для мародеров относительно легкой добычей.

Ругаясь вполголоса и время от времени оглядываясь назад, Сафир погонял коня. Надежды на спасение не было. Особенно же обидным казалось Сафиру спастись от пиратов и угодить в лапы к мародерам. Кроме того, если он умрет, кто расскажет императору Камаэлю о том, что случилось с его женой Флабрией. И Армиэль… С ней тоже расставаться совсем не хотелось. Сафир только-только оказался на пороге настоящего счастья: почти все, чего он желал, ждало его в Тальбоне — любовь, богатство, уважение, власть, его дети должны будут унаследовать трон. Разве это не стоило усилий? Конечно стоило, говорил себе Сафир, но что толку рассуждать, если бандиты рано или поздно нагонят его и прикончат?

И тут он увидел справа узкую просеку. Возблагодарив разом всех богов, он натянул уздечку так, что чуть не вылетел из седла, когда жеребец затормозил. Съехав на обочину, он торопливо направился в глубь леса, надеясь, что успеет скрыться из виду прежде, чем мародеры окажутся на том месте, где он покинул тракт.

Ветки хлестали Сафира по лицу, и он уклонялся от них, пригибаясь к лошадиной шее. Лес становился все гуще, лиственные деревья почти перестали попадаться, зато непроходимой стеной поднимались со всех сторон сосны, ели и пихты. Через некоторое время, когда стало ясно, что преследователи в такие дебри наверняка не потащатся, Сафиру пришлось спешиться, поскольку дальше ехать верхом не было никакой возможности. Он решил подождать пару часов и обдумать, как быть дальше. Если дорога перекрыта, то нужно искать объезд, а Сафир не знал местности и сомневался, что сможет пересечь границу, не заблудившись.