На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров - Андрей Воробьев

— Какие, какие? — недовольно бормотнул подполковник. — Что, сам не знаешь? Поручим ему глухарька, пусть копается. Главное, чтобы наш стажер в отделе пореже появлялся…

— У нас сейчас нет глухарей, — предусмотрительный майор в ожидании проверяющего полчаса назад уничтожил все документы по потенциально бесперспективным делам и теперь чесал в затылке.

— А ты найди…

— Как?

— Мне что, тебя учить? — начальственным козлетоном проблеял Мухомор. — Выбери заявителя понуднее и отдай его Мартышкину. И прикажи без результата не приходить.

Начальник «убойного отдела» пожал плечами.

— Тогда надо изнасилования ждать…

— Ты не жди, а иди и работай! — Петренко начал злиться. — И не зацикливайся на изнасилованиях. Их может и не произойти, если ты сам, конечно, не изнасилуешь кого-нибудь…

Благодаря особенно внимательному отношению сотрудников МВД к заявлениям об изнасилованиях, выражавшемуся в намеках пострадавшим о «сугубо добровольном коитусе» и громко высказываемой «уверенности» дознавателей и оперативников в том, что жертва просто хочет «по-легкому срубить деньжат» с обвиняемого, количество обращений такого рода действительно было минимальным, что благотворно сказывалось на статистических данных, лежащих в основе отношения общества к полной опасностей и лишений работе сотрудников правоохранительной системы.

— Поручи ему любое дело, — Мухомор опять напялил очки, демонстрируя, что разговор окончен. — Сам поработай с заявителями. И чтоб сегодня до вечера этого засланного казачка тут уже не было…

— Не, ты, Роб, погоди… — Андрей крепко схватил нового знакомого за руку, чтобы тот не успел очередной раз отхлебнуть из открытой оперативниками с горя бутылки. — Давай-ка, повтори еще раз. Только медленно. А то ни я, ни мой друг тебя толком не поймем: давай все по порядку. Understand me?

Роб, а правильнее Роберт Уильям Дьерк, с которым менты грустно сидели на берегу Темзы, понял вопрос и очередной раз, растягивая слова и помогая себе жестами, попытался объяснить ситуацию.

Оперативники не обманулись, заподозрив в нем бомжа.

Роб когда-то работал инженером на ткацкой фабрике, но стал чрезмерно попивать, затем фирма по производству льняных простыней и наволочек вообще обанкротилась, так что Дьерк лишился средств к существованию. Неделю назад домовладелец выставил его на улицу за задержку квартплаты, милостиво пообещав не обращаться в полицию, а компенсировать недоимку кое-каким имуществом, оставшимся в комнате Роба. Новоиспеченный бомж уже обдумывал, что будет легче — утопиться или же, плюнув на все, ночевать под мостом, как вдруг ему улыбнулась удача.

Она оскалилась длинными желтоватыми зубами высокого джентльмена, поймавшего Роба у набережной Темзы и предложившего работу.

Суть ее сводилась к следующему: инженер должен был постоянно находиться около помещения — «ну, того, из которого, господа, вы вышли». Строгий наказ посторонних внутрь не пускать неукоснительно выполнялся, благо двери запирались надежно. В саму каморку до сегодняшнего дня Роб не заглядывал.

В этом месте рассказа он выразительно посмотрел на Дукалиса, кивнувшего головой: все, мол, андестенд, продолжай.

Сегодня днем мистер Мориарти, так представился Роберту работодатель, сказал, что ему необходимо некоторое время побыть в каморке одному. Где-то через час-полтора он выскочил оттуда и как ошпаренный понесся прочь, успев крикнуть напоследок: «Запирай!» Ну, а потом (англичанин еще раз выразительно взглянул на Дукалиса) появились гости, с которыми он сейчас и выпивает.

— Друзей, родственников у тебя, разумеется, нет? — осведомился оперативник. — И трудовой контракт с тобой, естественно, тоже не заключали, обещали заплатить завтра? И вопрос с вещами уладить завтра? А потом — и с квартирой?

— Да-а, а откуда вам это известно? — недоуменно захлопал ресницами Роб.

Дукалис только зло сплюнул и указал на бутылку:

— Пей лучше…

Дьерк сделал паузу и приложился к «Синопской», пока его снова не остановили.

— Все, Толян, влипли! — подвел итог Ларин. — Теперь нам точно деваться некуда: это какой-то комитетский канал. Если не МИ-6 или, хуже того, МИ-5[18]. Не знаю, как это у них получается, но что-то я на эту тему читал. Теле… Теле… В общем, перемещение в пространстве.

— Телепортация? — подсказал Дукалис. — Ты че, Андрюха, такого не бывает. Это ж белая горячка натуральная. Ребятам скажешь — в «дурку» отправят.

— Отправят — не отправят, но одинаковых галлюцинаций у двух людей не бывает, — возразил Ларин, — мне об этом Вася Рогов рассказывал, после того как его с «Пряжки» выпустили[19]. Давай-ка лучше думать, как отсюда выбираться.

— А фигли тут думать? — возразил Анатолий, отобрав у англичанина бутылку и сделав здоровенный глоток. — Надо по-тихому обратно и на кнопку эту, где «выход», понажимать.

Но тут же потупился под хмурым взглядом товарища, вспомнив, что кнопку они уже нажимать пробовали и без толку. После того как Дукалис впечатал Дьерка в приборы, там, видно, что-то сломалось и в результате путь домой был отрезан.

— Представляю, что сейчас в «конторе» творится, — вздохнул Ларин. — Вместо свежей водяры свежая мокруха. А тут нас ловят посреди Лондона как русских шпионов.

— О, да-да, рашен, — оживился Роб, — мне очень нравится ваш царь Алекзандер. Россия и Великобритания в преддверии нового тысячелетия должны дружить!..

— Наш — не Алекзандер, а Владимир, — язвительно возразил Дукалис. — Просто Вова. И отчество тоже такое же. И не царь он. Андрюха, как по-английски будет «президент»?

— Так и будет. — Ларин внезапно насторожился и, старательно вспоминая забытые иностранные слова, обратился к Дьерку: — А скажи-ка, Роб, ты давно… «Бухаешь» — как это по-вашему, «дринкинг», что ли?..

— Нет-нет, — запротестовал бомж, — я теперь сильно не пью. Но неужели я выгляжу, будто пил несколько дней?

— Да не несколько дней, мой друг, а годик как минимум, — возразил Ларин. — Милениум-то, по-моему, уже давно весь мир отпраздновал. Или у вас в Англии свой календарь?

— Почему свой? — обиделся Роб. — У нас, как во всем цивилизованном мире, счет времени ведется от Рождества Христова. Не думайте, у меня с памятью все в порядке. Сегодня двадцатое октября тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года… Да, а что такое «милениум»?

— Какого-какого года? — Ларин уставился на бомжа. — Repeat please. But don't quickly.