Лицензия на happy end - Галина Владимировна Романова

– Все удачно сложилось, мой дорогой. – Тесть вытащил из кармана пиджака носовой платок и вытер о него пальцы той руки, которая трепала Дедкова за волосы. – Татьяна тебя разлюбила. Ты не сделал ее счастливой. Ты, кажется, и сам не знаешь, любил ли кого, кроме себя. Да, кстати! У тебя уже есть двое сыновей, с ними и утешишься. А мой внук не должен жить в такой семье! Где все делится на троих. Тем более что те двое ему совершенно чужие…

Вон в чем дело! Прозрел моментально Дедков. Вот откуда у этой гнусной мелодрамы ноги произрастают! Татьяна не простила его любви к сыновьям от первого брака. Она старательно делала вид все эти годы, что мальчики ей не в тягость. Что она не злится, когда он уезжает к ним по субботам. И ей совершенно не жаль тех денег, которые он тратил на них сверх положенных алиментов. И вежливо улыбалась всегда, когда он с упоением рассказывал ей про Мишку и Сережку, поддакивала даже.

А что оказалось на самом деле?

А на самом деле она их ненавидела, получается?! Ревновала своего сына, их общего, между прочим, к тем двоим, которых он никогда не переставал любить. И считала, что Марк обделен. Что ему плевать на то, в какой именно коляске Марк будет вывезен на прогулку, главное – выкроить денег Мишке и Сережке на летний отдых у моря.

– А что здесь дикого? Всем должно быть поровну! Они же все мои сыновья, – вяло огрызнулся Дедков в сторону Татьяны.

Она не ушла, оказывается. Она все это время торчала в прихожей. А потом выскочила оттуда и наговорила такого, что, если бы не Марк, он бы лично попросил папашу забрать свою дочурку к чертовой матери.

– Но не мои, скотина! – взвизгнула она тонко.

Подбежала к нему, распростертому на полу, и наподдала ногой, за что тут же была проклята Дедковым на веки вечные.

– У меня один сын! И все должно быть только для него! Мне плевать на Мишу, Сережу, Васю, Петю и кого ты там еще успел наплодить! У меня сын один – Марк! И он не должен быть обделен.

– Он и не будет, дорогая. – Папа приобнял дочь за плечи одной рукой, второй небрежно удерживая внука.

– Держи ребенка аккуратнее, дедуля хренов! Уронишь! – снова не выдержав, возмутился Дедков и застонал от боли.

Чертов охранник снова дернул его за руку, и сустав, не выдержав, вышел из положенного места. Теперь еще и к травматологу визит обеспечен. Надо же, а утро так хорошо начиналось. Ничто не предвещало, и тут такое…

– Теперь это уже не твоя печаль, мой милый зять. Хотя теперь какой ты уже мне зять. Когда придешь в себя, ознакомься. – Тесть передал хныкающего Марка дочери, вытащил из кармана пиджака лист бумаги казенного образца и кинул Дедкову в лицо. – Ты теперь свободен, Кирилл. Да, чуть не забыл! Не пытайся что-то изменить. Мне проще стереть с лица земли все воспоминания о тебе, чем вернуть тебе Марка. Помни это, дорогой. Помни, живи пока, но оглядывайся. Все, уходим!..

Перед тем как уйти, дюжий молодец врезал Дедкову как следует. Врезал по самым уязвимым местам, исключив тем самым возможное преследование. И Кирилл еще с полчаса корчился на полу в собственной гостиной, рассматривая замысловатый узор на ковре. Когда боль понемногу отпустила, он поднялся на ноги. Прошелся взад-вперед по комнате. Вроде бы ничего, все цело. Даже плечо, как ни странно, не особо беспокоило. Чего нельзя было сказать о его душе. Там было так гадко, так омерзительно!..

Дедков нагнулся за листком, что швырнул ему в лицо тесть. Развернул и стал читать. Ну конечно! Глупо было ожидать иного. Свидетельством о расторжении их с Татьяной брака оказалась эта гнусная бумага. Дедков скомкал ее в руке и зашвырнул куда-то себе за спину.

Развелась, стало быть, гадина! Развелась за его спиной, вступив в сговор с папочкой своим, которому приспичило вдруг воспитать себе наследника. Ну а он, Дедков, тут при чем?! Почему он должен был выступать в роли суррогатного папаши?! Это ведь не вчера задумывалось – отобрать у него пацана, это обдумывалось днями, неделями и месяцами. Платились деньги, устраивались разводы, оформлялись документы. Они вот уехали теперь, а ему что делать?! Что делать в этой пустой квартире, забитой под потолок детскими вещами и игрушками?!

Гадкий комок тут как тут, встал в горле, и Кирилл глухо застонал.

Что устроили!!! Что натворили!!! Как он будет с этим жить? Как жить, есть, пить, дышать, зная, что где-то там его сын, с которым он уже никогда, никогда не увидится?!

Дедков побрел на кухню, сел прямо на пол перед баром, достал бутылку водки, открутил пробку и…

И так и не донес ее до рта. Пить нельзя, сказал он себе. Помощи от этого никакой. Будет только хуже. Такое же случалось прежде, когда Ангелина пошла войной против него. Что он выиграл? Да ничего! Только время зря потерял. Да и за руль пьяным не сядешь, а он ведь собирался…

Да, он ведь собирался вызволять из захолустья свою глупую подругу – Катьку Старкову. Удумала тоже искать шикарных мужиков за сотни верст от родного города. Еще в историю какую вляпается со своим неуемным желанием делать все по-своему. Надо хотя бы ради нее сохранить твердость духа и трезвость мысли. А водка, она никуда от него не денется. Она так и будет стоять в баре и ждать его возвращения.

Кирилл вошел в ванную, сунул голову под ледяную струю. Долго фыркал и плескал себе в лицо, пытаясь прогнать отвратительное жжение в глазах. Кое-как справился. Глянул на себя в зеркало, нашел, что для совершенно несчастного человека выглядит неплохо, и позвонил Савостину.

– Слышь, Игорек, а меня Танька бросила, – сказал он сразу, как только его приятель и начальник в одном лице снял трубку.

– Да ну! Когда?! Слушай, когда ты только успеваешь?! – попытался тот сострить.

– Только что бросила, Гоша! Ввалился ее папочка, приволок с собой целую армию твердолобых охранников, они меня на полу распластали и… И Марка забрали, представляешь?! – На последних словах голос все же изменил, как Дедков ни крепился. – И я его никогда больше не увижу, Гоша!

– Кто сказал? – осторожно вставил друг, поняв, что с остротами надо бы повременить, слишком уж голос Кирилла был надрывным.

– Папа ее и сказал. Швырнул мне в морду свидетельство о расторжении брака. Предупредил, чтобы я жил теперь с оглядкой и не пытался вернуть свою семью.

– О как!!! – ахнул Савостин, и не понять было, чего в этом возгласе больше – горечи или зависти.

Сам Игорек был женат единожды, детей не имел. Не желали они их иметь по обоюдному с женой согласию. Жену свою терпеть не мог, сотни раз намеревался с ней расстаться, но всякий раз его останавливал один-единственный аргумент – контрольный пакет акций их общего бизнеса в ее руках. Может, потому и ненавидел ее, что оставить не мог, черт его знает.

– Да ладно бы Танька, хрен с ней! Таких, как она, пруд пруди, но Марк. Ты же знаешь мое отношение к детям, Гоша! Что делать, а, дружище?! Что?! – Дедков снова очень некстати вспомнил о водке, спрятанной им в бар. – Нажраться, что ли?!