Лекарство - Ксения Гранд

Упоминание о дяде проползает по хребту холодом.

– Ты… вы с ним общались?

– Он звонил на прошлой неделе.

– Мм… – прочищаю горло. – А когда вы говорили, он не упоминал обо мне?

– Нет, а что? Что-то случилось?

– Да, то есть нет… Просто он давно не звонил.

Эми отмахивается рукой. Такой себе жест «да брось» или «не бери в голову».

– Наверняка у него полно дел.

– Наверное.

– Хочешь, я могу попросить, чтоб он заскочил завтра?

– Нет! – вырывается гораздо громче, чем хотелось. – Не нужно его отвлекать. Уверена, он сам даст о себе знать, когда освободится.

Эми опускает на стол пачку крекеров. Теперь она смотрит на меня с опаской.

– Сильвер, ты точ…

– Мне пора, на завтра много работы.

За те две минуты, пока я поднимаюсь в комнату, мое сердце ударяется о грудь столько раз, что даже самый точный метроном не выдержал бы напряжения. Только ощущение холода в спине от закрытой двери помогло ему сбавить обороты. Какой кошмар. Мой дядя пытался меня убить, а сестра думает, что сумасшедшая я. Хотя я не могу ее осуждать. Я сама все еще в этом сомневаюсь. И как мне в этом убедиться, черт возьми, если все вокруг только и делают, что подталкивают меня? Нет. Так продолжаться не может, иначе я точно сойду с ума. Нужно все выяснить, здесь и сейчас. Хватаю мобильный и нажимаю на кнопку быстрого вызова. В ухо врезаются гудки. Один, второй. Четвертый прерывает мужской голос:

– Церковь святого Павла, смотритель Лоренси слушает.

– Здравствуйте, – прочищаю горло. – Это Сильвер. Мне бы отца Николаса, если он рядом.

– Сильвер?

По спине пробегает холод. Почему-то у меня дурное предчувствие.

– Я думал, ты знаешь, где преподобный. Разве вы не говорили?

– Нет. По… почему вы спрашиваете?

– Странно, он уехал в прошлый четверг в Северную Каролину. Сказал, у него там дальний родственник, которого он хотел проведать.

У меня упало сердце.

– Но этого не может быть. Он не мог уехать не предупредив.

– Преподобный сказал, что оставил письмо.

Какое еще письмо? Не было никакого письма!

– Это точно? Вы не ошиблись?

– Нет, я сам проводил его на самолет.

– Вы уверены, что это было на прошлой неделе?

– Да, – подтверждает голос. – Точно, четверг.

Чувствую, как трубка в моей руке начинает дрожать.

– Алло?

Как так? Ведь дядя вчера подвозил меня на своей машине. Если он улетел на прошлой неделе в… Нет, не может такого быть. Я его видела. Тогда зачем он соврал пастырю?

– Ты еще здесь?

Нажимаю на кнопку отбоя. Дрожь в руках только усиливается. Зачем он соврал? Что с ним произошло? Бледное лицо, остекленевшие глаза… Каждое воспоминание приносит буквально физическую боль. Блуждающий взгляд, мертвое выражение лица. Нет, хватит! Красные прожилки, выступающие вены. Прекрати прокручивать это в голове! Что с ним произошло? Нет, я не сошла с ума. Нет, мм. Я нормальная, только мысли ненормальные. Все вокруг ненормальные, не я. Они, он, везде, все. Но не я. Не я.

* * *

Бессонная ночь прошлась по мне табуном, растоптав желание когда-либо вставать с кровати. Усталость, вялость и апатия – коктейль сегодняшнего дня. Только к ним прибавилось что-то еще. Какое-то необъяснимое чувство осело внутри, как гуща на дне кофейной чашки. Предвкушение надвигающейся бури.

Урок живописи. Задание простое – рисунок с натуры. Я выбрала муниципальное здание напротив. Четыре стены, два столба, черепичная крыша со шпилем – даже пятиклашка справился бы. Но у меня не получается. Каждый раз, когда я вырисовываю контур, рука добавляет лишние детали. Круглая дверь, дыра с циферблатом, на шпиле крест – церковь. Рука комкает рисунок и откидывает в сторону.

– Знаешь, – карандаш ударяет по альбому, – я не могу рисовать лицо, если я его не вижу. Конечно, некоторые художники рисуют портрет по памяти, но я пока такой магией не владею. Так что, – она приподнимает мой подбородок, – спасибо.

Изи никогда не отличалась талантом, но тот, кто хоть раз видел ее рисунки, знает – портрет лучшее, что она может подарить этому миру.

– Почему ее глаза похожи на арахис? – голова Майкла показывается за ее плечом. – Это современное искусство, или ты просто голодна?

– Это просто контур, дуреха.

Я опускаю карандаш на бумагу. Не могу рисовать и думать не могу. Как ни старайся забыть произошедшее, не получается. Вокруг шумят голоса, двигаются кисти, шуршит бумага. Но я не здесь. Мысленно я все еще в лесу, среди почерневших стволов и разбитой машины.

– Еще как похожи, смотри, – Майкл дорисовывает в глазах точки, как в арахисовой скорлупе.

– Эй, руки! Вот увидишь, это будет восхитительно. Ты еще не видел мой Тауэрский мост. Когда я его закончу – это будет восьмое чудо света.

В альбоме Майкла возвышается здание академии. Суровые стены, готические шпили, башни – все вырисовано с точностью, которой позавидовал бы сам да Винчи. Но даже архитектурное мастерство Майкла не позволяет разглядеть моим глазам то, что с недавних пор они видят везде. Купол, часовня, крест – церковь. Хоть я решила оставить все в прошлом, голос совести решением разума не заглушить. И сейчас этот голос вовсю кричит – я должна туда вернуться. Только так я смогу выяснить, было ли это все на самом деле.

Машина проезжала здесь, свернула направо, затем в лес. Я бреду дальше по лесной дороге. Добраться автобусом до трассы оказалось легче, чем я думала. Куда сложнее найти дорогу, когда снег и ветер развеяли единственные следы надежды. Пробираюсь вглубь леса на ощупь, двигаясь по следу размытых воспоминаний. Раздавленный куст, покореженные ветви, яма – след уводит дальше в лес, заставляя воспоминания вспыхивать все ярче. Дорога становится все тоньше, а нить воспоминаний все туже натягивает нервы. Заметив выколоченные деревья, сворачиваю налево. Здесь, точно. Выхожу к громадной ели, метра три в высоту. Ствол, наполовину вдавленный внутрь. Это то самое дерево. Именно здесь машина наткнулась на острые лапы ели! Но… машины нет. Глаза ловят смутное сияние в сугробе. Разворачиваю руками снег и достаю кусок металла. Боковое зеркало дядиной машины. Значит, я это не придумала. Это все было на самом деле! Тогда где машина? Капот расплющен, стекла разбиты, двигатель наизнанку. Она ведь не могла просто так исчезнуть! Сквозь мысли пробивается шум. Хруст веток, слева, справа, впереди. Будто кто-то пробирается сквозь заросли. От страха бегу подальше, пока не теряюсь в самой чаще.

Постепенно шум тонет в свисте ветра. Останавливаюсь перевести дыхание и вижу перед собой поляну. Я знаю это место. Господи, как давно я здесь не была. Средняя школа Волсбери, в которой я училась, всего в пяти километрах отсюда. Я часто любила приходить сюда после занятий. Как-то раз я бродила в старом лесу в поисках сморчков и наткнулась на это место. Две колонны, огрызки стен, половина арки – все, что пощадило время. В окружении рощи эти ошметки показались мне настоящим кладом, затерянным среди вечно растущей зелени. Ничего не изменилось. Правда, в последний раз колонны пестрили вьющимися цветами. Сейчас руины погребены под тоннами белой мглы. Воспоминание о школе навеяло то, что я выпустила из памяти. Мой маленький тайник. Направляюсь к колонне, сажусь на корточки и начинаю рыть. Рою до тех пор, пока из-под белой пыли не выныривает контур окантовки. Затем цветочный орнамент, за ним четыре плиты. Надавливаю на одну, и та послушно выдвигается. Из тени высовывается край фотографии.