Последний взгляд - Росс МакДональд

- Раньше ты всегда возвращалась, - сказал он с надеждой в голосе.

- На этот раз я не вернусь.

- Вернешься, Джин, - поднял он голос.

Надежда оборачивалась угрозой. Я поспешил обогнуть коттедж.

- Не смей ко мне прикасаться, - сказала она.

- Я имею полное право. Ты моя жена.

Все, что он говорил и делал, было ошибкой, кому как не мне это знать: ведь я в свое время совершал те же ошибки. Женщина негромко взвизгнула. Похоже, это была репетиция, в следующий раз она завизжит погромче.

Я завернул за угол - тропинка привела меня во внутренний дворик. Мужчина, сжав женщину в объятиях, целовал ее белокурые волосы. Женщина отворачивалась. Лицо ее было обращено ко мне, глаза смотрели холодно, словно от поцелуев мужа у нее кровь стыла в жилах.

- Прекрати, Джордж. Мы не одни.

Он отпустил ее и попятился, лицо у него побагровело, в глазах стояли слезы. Крупный, средних лет мужчина смотрел на меня так сконфуженно, словно не я сюда вторгнулся, а он.

- Моя жена, - сказал он, скорее оправдываясь, чем представляя нас.

- Почему она кричала?

- Все в порядке, - сказала женщина. - Он мне ничего плохого не сделал. А теперь, Джордж, тебе лучше уйти подобру-поздорову.

- Мне надо с тобой поговорить, - и он протянул к ней ширококостную красную ручищу. Жест этот, трогательный и грозный одновременно, чем-то напомнил мне чудовище Франкенштейна[4], также не ведавшее своей разрушительной силы.

- Ты только опять заведешься.

- Но я имею право себя защищать. Ты не можешь прогнать меня, не дав мне слова. Я не преступник - не то, что твой отец. Однако и преступнику суд дает возможность высказаться. Ты должна выслушать меня. - Он все больше распалялся и в любую минуту мог окончательно потерять власть над собой.

- Вам лучше уйти, мистер Траск.

Он перевел на меня безумные, налитые кровью глаза. Я показал ему оставшийся от прежних времен значок полномочного представителя полиции. Он осмотрел его внимательно, словно это был некий раритет.

- Хорошо, я ухожу. - И он зашагал прочь, но, дойдя до угла коттеджа, остановился. - Я буду неподалеку! - крикнул он.

Женщина со вздохом повернулась ко мне. Волосы ее растрепались, она поправляла их дрожащими пальцами: пышная кукольная прическа была не по возрасту. Но чтобы там ни говорила Бетти, она, несмотря на свои сорок или около того, была вовсе недурна: высокая грудь, несколько грубоватое, но красивое лицо. И только глаза ее меня насторожили - потухшие и недоверчивые, они, казалось, говорили о том, что их обладательница разочаровалась в жизни.

- Вы вовремя подоспели, - сказала она. - С Джорджем никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту.

- А про кого знаешь такое?

- Вы здешний охранник?

- Временно.

Она оглядела меня с ног до головы, словно готовилась к роли разведенной женщины.

- Что ж, выпивка за мной. Как вы относитесь к шотландскому виски?

- Только, пожалуйста, со льдом.

- Лед есть. Кстати, меня зовут Джин Траск.

Я в свою очередь назвал себя. Она провела меня в гостиную, а сама удалилась на кухню. По стенам, на серии английских гравюр, охотники в красных фраках с собаками гоняли по горам и долам лисицу, пока той не пришел конец. Постепенно, переходя от одной стены к другой, будто разглядывая гравюры, я приблизился к открытой двери в спальню и заглянул туда. На кровати, стоявшей ближе к двери, в раскрытом синем чемоданчике лежала золотая шкатулка. На ее крышке предавались любви мужчина и женщина в легкомысленных античных одеяниях.

У меня появилось искушение взять шкатулку и дать деру, но Тратвелл явно не одобрил бы подобных действий. Впрочем, не будь Тратвелла, я, наверное, все равно не взял бы ее. Я чувствовал, что не в шкатулке дело. Если в ней и заключалась какая-то магия, черная ли, белая ли, золотая, она была не в ней, а в тех людях, у которых шкатулка побывала в руках.

Все же я вошел в спальню и поднял тяжелую крышку шкатулки, она была пуста. В гостиной послышались шаги миссис Траск, и я поспешил ей навстречу. Женщина захлопнула дверь спальни.

- Эта комната нам не понадобится.

- Какая жалость!

Она посмотрела на меня изумленно, словно не сознавая двусмысленности собственных слов. Потом сунула мне бокал с виски: - Держите, - а сама снова ушла на кухню и вернулась оттуда с каким-то темно-коричневым напитком. Стоило ей отхлебнуть глоток-другой, как глаза у нее увлажнились, а щеки порозовели. «Эге, да ты, голубушка, пьянчуга, - подумал я, - а меня пригласила только потому, что не хочешь пить в одиночку».

Пока я смаковал виски, она залпом выпила свой бокал и ушла на кухню за следующей порцией. Потом она села напротив меня, в кресло у кофейного столика. Я чувствовал себя недурно. Комната была просторная и тихая; сквозь открытую дверь доносилось чириканье и щебет перепела.

- Я любовался вашей золотой шкатулкой. Скажите, это флорентийская работа? - нарушил я идиллию.

- Скорее всего, - сказала она небрежно.

- Неужели вы не знаете? На вид она очень ценная.

- Правда? Вы в этом разбираетесь?

- Нет. Но как здешний охранник я не рекомендовал бы вам оставлять такую вещь без присмотра.

- Благодарю за совет, - сказала она без намека на благодарность и с минуту помолчала, прихлебывая из бокала.

- Я не хотела вам грубить, просто у меня голова кругом идет. - Она перегнулась ко мне через столик, изображая живейший интерес. - Давно вы занимаетесь охраной?

- Больше двадцати лет, если считать и те годы, что проработал в полиции.

- Вы были полицейским?

- Был.

- Тогда вы, наверное, можете мне помочь. Я попала в неприятную историю. Сейчас у меня нет настроения вам объяснять, как там и что, скажу только, что я пригласила некоего Сиднея Хэрроу приехать сюда со мной. Он уверил меня, что он частный сыщик, но оказалось, он занимался лишь розыском краденых автомобилей. Он скор на расправу. Чуть что, хватается за гаечный ключ. Да и вообще он человек опасный. - Она допила бокал и передернула плечами.

- Откуда вы знаете, что он опасен?

- Он едва не убил моего дружка. И за револьвер тоже чуть что хватается.

- Так, значит, у вас есть и дружок?

- Я только называю его так, - сказала она с усмешкой, - на самом деле мы с ним скорее как брат и сестра или отец и дочь, то есть, я хочу сказать, мать и сын, - усмешка сменилась жеманной улыбкой.