Двор чудес - Мишель Зевако

В сердце Монклара жила одна только скорбь, в уме — одна только мысль. Мысль эта — безусловное почитание верховной власти. Бог и наместники его на Земле должны повелевать как непререкаемые владыки. Бог — это Бог, а наместники его — такие люди, как Лойола, и такие государи, как Франциск I.

Напасть на Лойолу — значит напасть на Бога. Оскорбить короля — значит оскорбить Бога.

Но Манфред оскорбил короля. А Лантене напал на Лойолу.

Монклар даже не ставил в счет дерзость Манфреда, который вскочил на круп его лошади и угрожал ему, чтобы дать Лантене убежать. Тогда лишь он сам был в опасности, а это пустяк.

Но встать наперекор королю и Лойоле — это Монклар считал чудовищным преступлением, которому не было оправдания.

Долгими вечерами, размышляя в углу у большого камина, Монклар вызывал перед собой призрак женщины, которую он утратил, обожаемого младенца, утраченного с нею вместе. И в эти страшные минуты Монклар разговаривал с Богом.

Он взывал к Всемогущему, имеющему власть творить чудеса и воскрешать мертвых.

А сам великий прево вменял себе в долг принуждать к почитанию Бога и наместников его.

«Но за это, Господи, отдай мне жену, отдай сына, а если слуга твой недостоин такого чуда, дай хотя бы немного мира мучимой скорбями душе его…»

Вот какой вопль непрестанно исходил из глубин его сердца.

Понимаете ли теперь, какая холодная решимость двигала им при исполнении его страшных обязанностей? Понимаете ли, с какой неумолимой волей решил он захватить Манфреда и Лантене? О, прежде всего Лантене: тот не просто оскорбил королевское величество, но еще и поднял руку на святого человека!

Казнь этих двоих принесет наконец — он не сомневался в том — дарованный мир его сердцу.

Манфреда довольно будет повесить. Возможно, придется вздернуть его и на дыбу, и все.

Лантене уготован не менее, чем костер. Ведь огонь очищает: это Лойола прямо говорил.

Пока Монклар размышлял таким образом, уже воображая себе, как высоко взметнулось в небо ясное пламя костра при устрашенной толпе, окружающей место казни, капитаны рот заняли позиции в переулках Спасителя, Монторгёй и Калек. Действие совершилось в полной тишине.

Великий прево явился на поле боя и думал теперь лишь о грядущей победе короля и об истреблении воров.

Он обошел все три переулка, убедился, что приказы поняты верно, и занял сам позицию в переулке Спасителя.

По сигналу Трико — три аркебузных выстрела ровно в полночь — все три отряда вместе должны войти во Двор чудес, и тотчас начнется описанная нами операция. А пока оставалось только дожидаться.

Тяжко пробил двенадцать ударов колокол Сент-Эсташ…

Еще несколько минут…

И вот в тишине прогремел аркебузный выстрел.

Второй… третий… Монклар убедился: все верно.

— Вперед! — приказал он капитану той роты, что находилась при нем.

И грозная сила аркебузиров пошла вперед.

Уверен, что баррикаду защищает лишь горстка людей, да и те заодно с Трико, Монклар спокойно встал посреди улицы и смотрел, как идут солдаты.

Аркебузиры подошли к заграждению на десяток шагов.

И вдруг какой-то суровый голос отдал односложный приказ.

Баррикада воспламенилась, будто кратер, внезапно извергший потоки лавы; прогремел мощный залп, от которого содрогнулись все ветхие стены на улице, вдребезги разлетелись стекла запертых окон.

Трудно описать изумление и испуг роты аркебузиров. Четыре с лишним десятка убитых и раненых посреди проклятий и воплей повалились на землю. В числе убитых был капитан, который шел впереди.

Оставшиеся в живых в беспорядке попятились, цепляясь друг за друга оружием, спотыкаясь друг о друга и падая.

Монклар на миг застыл от удивления, и тут послышались еще два глухих взрыва: это в переулках Калек и Монторгёй воры дали такие же залпы.

Великий прево поспешно подозвал нескольких вельмож, приехавших потехи ради полюбоваться на резню во Дворе чудес. Вместе они перегородили улицу и остановили бегущих.

— Вперед, вперед! — рявкнул Монклар. — Если не возьмете баррикаду на приступ, вас всех в этой кишке перебьют!

Только таким резоном он и мог ободрить аркебузиров.

Они опять пошли на баррикаду, но не сомкнутым строем, как в прошлый раз, а врассыпную, прижимаясь к стенам.

Аркебузиры бегом бросились на приступ. Их было сотни четыре.

Опять грянул залп; опять люди повалились на землю, чтобы уже никогда не встать.

— Вперед! — вопил Монклар.

Через несколько секунд аркебузиры с громким воплем ворвались на баррикаду.

Но на ней тотчас появились некие демоны, вооруженные пиками, алебардами, обломками шпаг, старыми палашами, даже острыми прутьями и всяческими диковинными ножами.

Стоны, яростные крики, ругань на всех языках, пистолетные и аркебузные выстрелы — минут двадцать только это и слышалось.

Королевские солдаты меж тем потихоньку отступали.

Монклар стоял посреди вельмож, не вынимая шпагу из ножен, а те, кто его окружал, отчаянно фехтовали.

И вот великий прево оказался в одном шаге от ворья, которое так и хлынуло на него.

Достойное поведение Монклара, его команды понемногу вернули хладнокровие и солдатам; они из последних сил поднажали, и воры отступили в свой черед.

Но дальше, как смерч, явился еще отряд из глубины Двора чудес. Эти наступали сомкнутым строем, в крепких панцирях, вооруженные, потрясая палашами и пистолетами.

Через несколько секунд улица осталась пуста.

Монклар, побелевший с лица и гневный сердцем, оставался одним из последних, но и он уже изготовился к бегству.

В этот миг кто-то схватил его коня за повод и произнес:

— Вы попались, сударь, сдавайтесь1

Толпа воров окружила Монклара. Вдали слышался топот бегущих солдат.

Он поднял глаза к небу, словно отыскивая там Бога, к которому он взывал, потом перевел взгляд на человека, что во главе отряда воров обратил в бегство людей короля, на того, кто взял его в плен.

И узнал Лантене!

* * *

Воры справляли победу страшными воплями. Разожгли большие костры.

У костров расселись раненые; неугомонные потаскухи уже перевязывали их и натирали мазями.

За столами начался разгул. По площади расставили бочки с вином, которые стремительно пустели. Каждый вокруг стола рассказывал, как стрелял и колол, сколько черепов продырявил…

* * *

В переулке Монторгёй, в переулке Калек дела шли почти точно так же, как и в переулке Спасителя.