Варька и вурдалаки - Маргарита Полякова

– Спасибо тебе, Кеша, – благодарно прильнула к дракону Варька. – Я знаю, что не имею права принимать от тебя подобную жертву и тем более одобрять твое клятвопреступление… Но я не могу от тебя отказаться. Ты мне слишком дорог. Ты так часто спасал меня и давал нужные советы, ты так много знаешь обо мне и все-таки умудряешься меня любить… Несмотря на мой характер, невзирая на мои поступки и даже не обращая внимания на многие мои несправедливые слова в твой адрес.

– Мне тебя не хватало, графиня, – ткнулся ей носом в плечо дракон. – Ты даже представить не можешь, до какой степени. Мне не хватало твоей искренности, твоего великодушия и даже твоего аферизма. С тех пор, как ты исчезла, даже солнце казалось мне не таким ярким.

– Господи, Кеша, как же я тебя люблю! – окончательно расчувствовалась Варька. – Обещаю, что острых ощущений в этот мой приезд тебя ожидает еще больше, чем в прошлый.

– Ну, судя по твоему потрясающему дебюту в роли повелительницы гоблинов, я в этом не сомневаюсь, – закатил глаза Кеша. Варька обняла его за шею и тут же почувствовала, как ее тычут в плечо. Конечно же, это была Лукерья, тоже возжелавшая тепла и ласки! Варька расцеловала все три ее носа и окончательно поняла, что она дома.

– Хватит с драконами обниматься, пошли поболтаем! – оторвала ее от Кеши с Лукерьей Эллен. Счастливая по уши Варька обернулась к своим любимым подругам и обняла их всех по очереди. Причем на Марье этот процесс слегка затормозился. Варька окинула княгиню взглядом и поняла, что же все-таки не так.

– Опа! Да вы наследника ждете! – порадовалась она за подругу.

– Ждем… – покраснела Марья.

– Классно! Дмитрий, поди, от счастья помирает.

– Еще бы! – вклинилась в разговор Эллен. – Мы когда ему эту новость сообщили, он полдня по дворцу радостным морком скакал, имена будущим детям придумывал.

– Да ладно вам… – окончательно засмущалась Марья. – Успеете еще меня обсудить.

Собственно, с разговорами действительно пора было заканчивать. Стол уже был накрыт, а кубки с вином ожидали первого тоста. И, конечно же, он состоялся. Встал нахальный Нарк и предложил считать Варьку по-прежнему графиней. Разумеется, что воспитанным в лучших средневековых традициях рыцарям ничего не оставалось сделать, как согласиться. Тосты поднимались один за другим, чествования продолжались, но уже имевшая горький опыт Варька старалась пить как можно меньше. Наконец, когда наступил поздний вечер и гостям пора уже было разъезжаться по домам, Руальд с Дмитрием сделали Варьке еще один подарок.

– Графиня, мы долго думали, чем мы еще можем тебе помочь, и решили, что ты не можешь оставаться в этих дебрях без защиты, – выступил Руальд. – Мы не сомневаемся в доблести Нарка и Ухрина. Она проверена многочисленными сражениями. Мы также не сомневаемся в военной силе драконов. Она бесспорна. Но все-таки мы с Дмитрием посовещались и решили, что военная поддержка в виде небольшого отряда солдат лишней не будет. Десять рыцарей и десять дружинников. Не отказывай нам. Это не так уж много. Мы можем себе это позволить.

– Да как вам можно отказать, ребята… – обняла их Варька. – Спасибо большое. Обо мне никто никогда так не заботился.

– А я оставляю тебе десять вэрлоков. И если ты их не примешь, то я обижусь! – не выдержал Вулиметр. – В конце концов, почему только Дмитрий с Руальдом могут тебе подарки делать?!

– Хорошо, хорошо… – не стала связываться с принцем Варька. – Я принимаю все ваши подарки. Это проще, чем с вами спорить. Правда, единственное, чем я могу вас на данный момент отблагодарить, так это рассказать вам сказку.

Друзья оживлённо переглянулись, уселись возле Варьки и приготовились слушать.

Это случилось давно. В такие древние времена, что никто уже толком не помнит, сколько во всей этой истории правды. Стояла в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, в Козлопыркинском уезде деревня Вершаевка. И жили в этой самой деревне дед Никифор и бабка Фрося.

Не сказать, что эти старики были совсем уж одинокими – где-то у них осталась семья, причем довольно большая, строгих правил, со своим гербом, гимном и длинными родственными связями. Однако к тому времени, о котором я веду рассказ, выросли даже правнуки и за делами навещали бабку и деда редко. А зря. Предки у них были славные.

Древний дед Никифор, например, обладал уникальной комплекцией, позволявшей ему при игре в прятки с правнуками скрываться за шваброй. Дожив до весьма преклонных лет и обзаведясь прапраправнуками, он все еще продолжал вопить под гитару свои песни и вообще был приколистом.

Бабка Фрося тоже была женщиной выдающейся. Причем во многих местах. Она вполне возмещала недостаток деда в весе, и чтобы поезда с продуктами не проезжали мимо, она надевала красный берет и принималась почесывать пальцем нос, символизируя этим трудные будни работников горнодобывающей промышленности. Посочувствовав этим самым работникам, поезда останавливались и даже разгружались, снабжая бабушку-героиню маслом, салом, молоком и плюшками, которые бабушка съедала тут же, на рельсах, вознаграждая себя за непосильный труд.

Единственным родственником деда Никифора и бабки Фроси (правда, очень дальним), тоже проживавшим в Вершаевке, был дед Федор. Этот самый дед очень любил своих дальних родственников, чья рок-н-ролльная кровь бегала в нем со скоростью любимого пласта, и был далеко не дурак насчет того, чтобы иногда выпить. Единственной его странностью была загадочная неизлечимая болезнь под названием «а завтра я уйду в монастырь». Особенно остро эта болезнь появлялась с похмелья, при отсутствии денег или когда очередная соблазненная им бабка заставляла его на себе жениться. Словом, периодически молившийся и даже иногда постившийся дед Федор жил на отшибе и методично готовился к тому светлому дню, когда наконец найдется монастырь, достойный того, чтобы в него уйти. Однако пока борделей строгого режима с обязательной неограниченной выпивкой на его пути почему-то не встречалось.

Соседями деда Никифора и бабки Фроси было семейство деда Прокопия и бабки Маруси. Надо сказать, что оба семейства были давними знакомыми, а потому любили ходить друг к другу в гости на чай с плюшками и самогон с пирогами. Правда, деду Прокопию больше нравилось сало и задумчивое курение, но тут уж ничего не поделаешь. Зато он отличался тонкой нервной организацией и по полнолуниям рассказывал жене сказки на ночь. Или устраивал громкие читки для домашних котов. Но главное – он всегда сурово воспитывал собственную жену, повесив в избе лозунг «Молчи, женщина, когда казаки: едят, пьют, курят, разговаривают, спят, играют на гитаре и т. д.».

Правда, надо сказать, лозунги на бабку Марусю действовали слабо. И собственного мужа она совершенно не боялась, несмотря на его высокий рост и размер ног. То ли потому, что сама Маруся была женщиной не мелкой и легко управлялась со скалкой в лучших традициях восточных единоборств, а то ли просто потому, что Прокопий был человек хороший. Это нам, простым людям, неведомо.

Еще одним соседом деда Никифора и бабки Фроси был дед Селиван. Он был старым знакомым обоих семейств, но в гости его приглашали куда реже. По убеждениям он был вампир, по происхождению – зомби и часто снился в страшных снах своим заядлым недругам. Однако даже не эти мелкие детали происхождения заставляли деда Никифора и деда Прокопия смотреть в сторону Селивана с большим подозрением. Дело в том что помимо всего прочего, дед Селиван был отчаянный бабник и просто не мог спокойно пройти мимо любой симпатичной девушки моложе 90 лет. А бабке Марусе и бабке Фросе до 90 лет было еще далеко. И дед Селиван им (обоим сразу) очень даже нравился. Так что подозрения их мужей не были напрасными. Марусю с Фросей не пугал даже тот факт, что дед Селиван имел обыкновение пить кровь, играть на нервах, а также в обязательном порядке раз в год помирать, чтобы потом устраивать праздник в честь собственного воскрешения.