Любовь по завещанию - Кристина Брук

Но он определенно не… не может быть… Если бы незнакомец был Роксдейлом, он присутствовал бы на оглашении завещания, разве не так?

Джейн прижала ладонь к подлокотнику, чтобы удержать нервно барабанившие по нему пальцы. Она всегда чувствовала себя скованно с незнакомцами, а этот просто выбивал ее из колеи.

Прежде чем он заговорил, она сказала:

— Меня не волнует, кто вы. Нам неприлично находиться здесь наедине. Вы должны уйти.

— Должен? Но мы прекрасно ладим.

Без всякого «с вашего позволения» он наклонился, отодвинул с дороги ее кресло и прошел в глубь комнаты.

Лавируя между книжными полками, глобусами и картами, он обогнул большой стол и задержался у подноса с напитками на буфете. Налил себе бренди из хрустального графина.

Направившись к нему, Джейн выпалила:

— Что вы себе думаете…

— Похоже, у меня есть преимущество. — Он взял длинными пальцами стакан, повернулся к ней и приветственно приподнял. — Поскольку я знаю, кто вы.

Джейн приостановилась.

— Как? Вы только что…

«Только что приехали», — хотела она сказать. Но не желала упоминать тот волнующий момент, когда тонула в его взгляде, как муха в банке с медом.

— Я навел справки, — мягко сказал он. — Леди Роксдейл.

Джейн поймала себя на том, что как завороженная смотрит на соблазнительный контур его губ, пока он смакует бренди.

Потом до нее дошло, что он сказал. Он справлялся о ней. Зачем?

Светские правила требовали, чтобы она немедленно покинула комнату, а не пререкалась с незнакомцем. Они друг другу не представлены, поэтому им и говорить не о чем. Джейн была сторонницей соблюдения этикета… когда это позволяло ей следовать собственным склонностям.

На этот раз она не смогла обуздать любопытство. С притворным равнодушием она повела рукой в его сторону:

— А вы…

Поставив стакан, он изысканно поклонился:

— Полагаю, я должен быть Роксдейлом. — Сверкнули белые зубы. — Но вы можете называть меня Константин.

На миг леди побелела, потом на ее щеках расцвел обворожительный румянец. Смотревшие на него серые глаза горели огнем.

— Вы, — сказала она, и в этом простом слове был целый мир, — новый барон.

— За мои грехи, — поклонился он.

По тому, как дрогнули ее губы в ответ на это заявление, было понятно, что известия о его грехах его опередили. Только этого не хватало. Теперь вдова вдвойне раздосадована его присутствием.

Константин поднял взгляд к этим смущающим его серым глазам.

— Я опоздал с соболезнованиями. Фредерик был…

— …хорошим человеком, — сквозь стиснутые зубы договорила она его фразу.

Она не согласна с общим мнением о ее муже? Хотя ее глаза чуть припухли, непохоже, что она обезумела от горя из-за смерти Фредерика. Однако по английским леди никогда не скажешь, что у них на душе. Некоторые столь поразительно сдержанны, что по ошибке можно счесть их холодными. В то время как на самом деле…

Любопытство всегда являлось его главным грехом. Или одним из них. Прислонившись бедром к буфету, Константин скрестил ноги. Он не мог сесть в ее присутствии без приглашения, даже если теперь это его собственный дом.

Леди заговорила первой:

— Насколько хорошо вы знали моего мужа?

Значит, Фредерик не упоминал их историю.

— Мы с Фредериком с детства были близкими друзьями. Но я здесь не показывался лет семь или восемь. Строго говоря, я понятия не имею, был ли он хорошим человеком. Когда мы были мальчишками, он определенно был мне отличным другом.

Она наклонила голову, обдумывая его слова.

— И мне он был прекрасным другом. Давно.

На последних словах голос ее стал бесцветным. Руки, однако, сцепившись, беспрестанно изгибались, словно две терзаемые мукой души.

Она вся противоречие, интрига. Стремление сорвать с нее покровы тайны искушало его.

«Опасная почва, дружок». Несмотря на пикантные разговоры о смерти ее мужа в момент интимных отношений — что, честно говоря, может случиться с каждым, — вдова Фредерика, без сомнения, добродетельная леди, представительница того рафинированного круга, в который ему с его дурной репутацией путь заказан. Не нужно задерживать ее. Можно представить, какой шум поднимется из-за ее разговора тет-а-тет с таким нераскаявшимся грешником, как он. Да еще в день похорон ее мужа.

Но ему не хотелось уходить, не узнав о ней больше, и еще больше не хотелось уступать ей территорию. Насколько он помнил, библиотека всегда была самой приятной и гостеприимной комнатой в доме. И то, что здесь нет съехавшихся на похороны гостей, добавляло преимущества. Почему ему здесь не остаться, если он хочет? Если она находит его общество столь нежеланным, она может уйти.

— Вы вечером возвращаетесь в Лондон, милорд, или остановитесь в гостинице?

Похоже, леди тоже любопытна в отношении него.

Константин молчал. В его ситуации есть некоторая неловкость, он это сознавал. Он прискакал в Лейзенби без всяких иных мыслей, кроме присутствия на похоронах Фредерика. Теперь он в совершенно ином положении: хозяин поместья. Хотя по взглядам леди Роксдейл ясно, что для него уготовано другое определение: узурпатор.

Эта мысль придала его решению непривычную твердость.

— Я остаюсь здесь.

Ее глаза изумленно округлились.

— Вряд ли это возможно.

— Почему?

Ее губы казались слишком сочными, чтобы сжаться в такую бескомпромиссную линию.

— Персонал не подготовлен к вашему прибытию.

Константин улыбнулся:

— О, я неприхотлив. Все, что мне требуется, — это постель и завтрак.

— Вам предстоит узнать, что в Лейзенби-Холле все обстоит иначе, не так, как вы привыкли.

Константин вопросительно приподнял бровь, но Джейн вскинула голову с надменностью королевы, изрекающей королевский вердикт.

— Вы должны понимать, что речь не о том, что вам требуется.

Ее высокомерный тон не позабавил его, как следовало бы.

— Я хозяин этого дома, и единственное, что имеет значение, — это мои требования.

И кто теперь говорит высокомерно?

— Вы должны считаться с чувствами ваших людей, — нетерпеливо взмахнув рукой, настаивала она. — Они хотят подготовиться к вашему появлению, сделать все должным образом, соблюсти собственные стандарты. — Она помолчала. — Даже если у вас их нет.

Константин заморгал. Потом расхохотался и пробормотал себе под нос непростительную грубость. Но ведь и леди Роксдейл без колебаний оскорбила его.