Трансформация войны - Мартин ван Кревельд

К счастью для государственного бюджета, ни одна из этих идей так и не была воплощена на практике. «По самым лучшим из имеющихся оценок» (представлявшими собой всего лишь догадки, основанные на предположениях, каждое из которых может быть оспорено), даже «чистый» удар СССР по американским районам базирования МБР унес бы жизни двадцати миллионов человек. Это произошло бы и в том случае, если каждая из его двух-трех с лишним тысяч боеголовок достигла бы своей цели и не упала, скажем, в таком крупном населенном пункте, как Чикаго или Лос-Анджелес. При столь огромном «сопутствующем» ущербе вопрос о возможном возмездии со стороны США — особенно ограниченном возмездии — принял бы чисто академический характер. Когда на смену семидесятым годам пришли восьмидесятые, эта волна доктрин ведения войны с применением ядерного оружия была уже неактуальна, как в свое время предшествующая ей. Причина подобного исхода была та же: идеи эти захлебнулись в собственной же абсурдности. Однако некоторые возразят, что вышеупомянутые доктрины вовсе и не умерли. При Рейгане они взмыли в звездное небо и волшебным образом превратились в доктрину стратегической оборонной инициативы (СОИ). Так и есть, однако эта концепция оказалась еще абсурднее прежних.

За последние сорок пять лет сложно найти хотя бы один исторический пример того, что государству, располагающему запасами ядерного оружия, удалось изменить статус-кво с помощью угрозы применения этого вида оружия, не говоря уже о его фактическом применении. Иными словами, его основной политический результат если в чем-то и состоял, так это в вынужденной осмотрительности политиков и в замораживании существующих государственных границ. Безусловно, главнейшая причина такого положения дел состояла в том, что никто еще не смог додуматься, как можно вести ядерную войну и при этом избежать глобального суицида. Очевиднейшая истина состоит в том, что ядерное оружие является орудием массового убийства. Притом, что защиты от него нет, единственное, для чего оно годится, — это для бойни, беспрецедентной по своей кровожадности и, вполне вероятно, последней в истории человечества. Но оно не может быть использовано для ведения войны в собственном смысле этого слова. Пропасть, разделяющая апокалиптические последствия ядерного оружия и незначительные попытки «использовать» его для «разумных» целей, ужасающе, почти непостижимо огромная. Она настолько велика, что, пожалуй, самой естественной реакцией на вопрос о соотношении этих явлений был безудержный истерический смех одной юной студентки, когда мы стали обсуждать на семинаре эти предметы, война без применения ядерного оружия.

Изначально ядерное оружие создавалось для того, чтобы обеспечить военных и их политических руководителей беспрецедентным по своей мощи средством, позволяющим успешно вести и выигрывать войны. Однако не прошло и десяти лет, как оно стало угрожать положить конец войнам вообще. Некоторые аналитики на самом деле гораздо раньше предвидели такое развитие событий. К тому же проблема не сводилась лишь к ядерному оружию. К середине 1950-х обе сверхдержавы уже собрали атомные бомбы в количестве порядка нескольких сотен и приступили к энергичному производству термоядерных устройств. В таких обстоятельствах агрессия против любой из них с применением традиционных видов оружия становилась все менее вероятной. Теперь, когда каждая сверхдержава контролировала значительную часть своего полушария, неядерное нападение на любую из них могло закончиться победой над ними лишь в случае очень большого масштаба такого нападения. На такой мощный удар, особенно если существовала вероятность того, что он будет успешным, безусловно, можно было бы ответить лишь ядерным оружием. В 1950-х гг. госсекретарь США Джон Фостер Даллес активно поддерживал идею о том, что, для того чтобы вызвать такой ответ, достаточно и небольшой атаки. Эта доктрина, вошедшая в историю под названием «балансирование на грани войны» и «массированное возмездие», была создана специально для того, чтобы, насколько это возможно, предупредить малейшие попытки развязать войну.

Такая фактически полная защищенность сверхдержав от нападений, будь то обычная война или ядерный удар, заставила тех, в чьи обязанности входило разрабатывать военную стратегию, перенести свое внимание на союзников каждой из них. Однако вскоре стало ясно, что, как сказал британский маршал авиации лорд Теддер, «собака, которая способна расправиться с кошкой, сможет разделаться и с котятами». Ни на Западе, ни на Востоке не было никого, кто бы смог предложить способ напасть на союзников сверхдержавы, не рискуя вызвать Армагеддон. В течение полутора десятилетий — начиная с советской блокады Берлина в 1948 г. и до Берлинского кризиса 1961 г. — сверхдержавы совершали тактические маневры, как две собаки, проверяющие друг друга на решительность. Несмотря на некоторые напряженные моменты, проверка в конечном итоге не сработала, и обе стороны в конце концов признали свое поражение. Эта ситуация в буквальном смысле отлита в бетон Берлинской стены, воздвигнутой одной из сторон, и молчаливо принятой другой.

Фактическое разделение Европы на две зоны влияния, если не господства, привело к закрытию наиболее важного театра, на котором все еще могли бы вестись обычные войны, — недавнее падение Берлинской стены только подтвердило этот факт. Похожая ситуация сложилась на другом конце земного шара по окончании Корейской войны в 1953 г., и в этот раз она вскоре была закреплена долгосрочными бетонными укреплениями. По сути, в результате осталось лишь два места на земле, где было возможно ведение крупномасштабных войн без применения ядерного оружия, — индийско-пакистанская граница и Ближний Восток. Страны этих регионов также находились под каблуком у сверхдержав хотя бы по той простой причине, что они не могли себя полностью обеспечить необходимым им оружием. Однако отчасти в силу расового, отчасти в силу географического фактора они не считались близкими союзниками. Индия, Пакистан, Израиль, Египет, Сирия и прочие страны могли вести для сверхдержав войны «по доверенности». Кроме того, их территории служили полигоном для испытания новых видов оружия и проверки на практике новых доктрин.

Таким образом, непредвиденным и, возможно, непредсказуемым результатом возникновения ядерного оружия стало то, что войны с применением обычных видов оружия были задвинуты в дальний угол международной системы, или, образно выражаясь, втиснуты в разломы между основными тектоническими плитами, в которых доминировали сверхдержавы. Разломы, как правило, пролегали в тех местах, которые прежнее поколение называло «периферией». Периферия представляет собой широкий пояс земли, простирающийся с запада на восток и разделяющий Азию на северный и южный регионы. Что-то похожее на обычную войну периодически вспыхивало в других регионах, таких, например, как Африканский Рог, однако из-за недостаточно развитой инфраструктуры и как следствие отсутствия возможности использовать основные системы вооружения масштаб этих конфликтов был мал, по сравнению с теми, что происходят на периферийном поясе. Какими бы масштабными они ни были, всегда существовала угроза того, что в результате «хвост», образуемый какими-нибудь третьеразрядными или даже еще более захудалыми странами, начнет вилять «сверхдержавной собакой». Это хорошо почувствовал на себе президент Никсон во время Октябрьской войны 1973 г., приведя американские вооруженные силы в боевую готовность к ядерной войне для того, чтобы предотвратить вторжение СССР в Израиль. Опасность, если вообще таковая существовала, была успешно отвращена. Как бы то ни было, в итоге и Вашингтон, и Москва, по всей видимости, не желали больше повторять свой эксперимент.