Галоша для дальнего плавания - Наталья Александрова

Водитель надел перчатки, схватил крысу за длинный грязно-розовый хвост и выбросил прямо под ноги подбежавшему охраннику.

— Ох ты, мать моя дорогая! — выдохнул тот. — Это что ж такое деется? Это что же за дрянь?

— У тебя спросить надо! — зло прошипел водитель. — Что это на стоянке творится, крысы бегают…

— Не знаю… — Охранник растерянно переминался с ноги на ногу. — В соседнем доме ресторан, может, там травили, она и забежала… да тут и сдохла…

Анна Сергеевна вышла из машины и, наклонившись, вытерла руку о подтаявший снежный сугроб.

— Домой! — приказала она одними губами и уселась на заднее сиденье.

Обычно Анна Сергеевна была наблюдательна, но сейчас мерзкий инцидент настолько вывел ее из себя, что она не заметила возле самого выезда со стоянки крупного сутулого мужчину средних лет, с кривым шрамом на левой щеке, который проводил ее машину пристальным взглядом.

До самого дома ни Анна Сергеевна, ни водитель не произнесли ни слова.

Как присутствие водопада проявляется еще вдалеке от него ровным нарастающим гулом, а потом — особенной влажной свежестью зелени и искрящимися на листьях каплями, так уже на дальних подступах к университету его приближение чувствовалось по резко помолодевшей уличной толпе и стайкам ярко одетых, оживленно болтающих молодых людей и девушек с портфелями, сумками и рюкзачками.

— Ты не представляешь, с кем он вчера пришел! — донесся до меня обрывок разговора. — С Кошкиной!

— Да ты что! Гонишь!

— У тебя конспект по литературе есть?

— Откуда! Сама ищу…

Наконец впереди показалось украшенное по фасаду дорическими колоннами здание храма науки. Я неторопливо поднялась по гранитным ступеням, вошла в широко открытые двери и оказалась перед стеклянной будочкой вахтерши.

Над будочкой висело грозное предупреждение: «Пропуск предъявлять в открытом виде». Но вахтерша, толстая тетя в вязаной жилетке цветов футбольного клуба «Зенит», увлеченно читала какую-то книгу в ярком переплете, не обращая внимания на многочисленных студентов и преподавателей, которые сновали взад-вперед мимо ее будки, даже и не думая предъявлять пропуска.

Я приблизилась к ее аквариуму и остановилась.

Книга, которую читала вахтерша, оказалась новым романом Марии Мымриной. Я прочла название, напечатанное кроваво-красными буквами, и невольно содрогнулась — «Съеденные на завтрак». Однако это оказался не хоррор, как я сначала подумала. На обратной стороне обложки более мелким шрифтом сообщалось, что книга посвящена производству овсяных хлопьев и прочих сухих завтраков.

Судя по тому, как увлеченно читала вахтерша, роман был интересный.

Я вежливо откашлялась, чтобы привлечь к себе ее внимание. Тетя невозмутимо перевернула страницу и продолжила читать.

Тогда я постучала в стекло костяшками пальцев.

Это произвело некоторый эффект: вахтерша встрепенулась, нацепила на нос очки, отложила книгу и гаркнула:

— Пропуск!

— А как мне найти деканат? — спросила я самым беспомощным голосом.

— Пропуск! — повторила тетка, каменея лицом. — В развернутом виде! Читать умеешь?

— Я на работу хочу устроиться, — завела я обычную песню. — У меня пропуска пока нет… А где у вас деканат?

— Без пропуска нельзя, — отрезала она и снова взялась за книгу, давая мне понять, что разговор окончен.

— Интересная книга? — осведомилась я, пытаясь завязать с вахтершей более доверительные отношения.

— Я читаю не для интереса! — строго ответила тетка, взглянув на меня поверх очков.

— А для чего же тогда? — спросила я в искреннем недоумении.

— Для повышения уровня!

Оглядев будочку вахтерши в поисках какого-нибудь предмета для дальнейшего разговора, я заметила выставленные вдоль передней стенки аквариума открытые зачетки и студенческие билеты, видимо ожидающие здесь своих рассеянных владельцев.

— Это что — столько документов теряют? — удивилась я. — До чего же все-таки студенты разгильдяи!

— Зачем теряют? — Вахтерша придвинулась к окошку и понизила голос: — Сумки у девчонок воруют! Наркоманы или еще кто… сумку украдут, деньги из нее вытащат, а документы мне подбросят… им же это без надобности. Ну, я тут выставляю — кто свою зачетку найдет, кто билет студенческий…

Я насторожилась: если весь университет знает, что сюда подбрасывают документы из украденных сумок, почему наша клиентка Маша обратилась к частному детективу, а не к вахтерше? Впрочем, может быть, сюда она уже обращалась?

— А вам документы Маши Галкиной не приносили? — спросила я на всякий случай.

— Не было, — уверенно ответила тетка. — Галкиной не было, точно. Вот Сорокина была, и еще Трескова…

Тут же она насторожилась и подозрительно уставилась на меня:

— А зачем тебе эта Галкина?

Тут к ней подбежала пухленькая девушка в розовом стеганом пальто и затарахтела:

— Тетя Галя, вам мои документы не подбрасывали? Курочкина я… Катя Курочкина… позавчера у меня сумку срезали около третьего корпуса… денег немного было, и сумка старая, а зачетку жалко, в зачетке одни пятерки…

— Вот твоя зачетка, — вахтерша протянула девушке синюю книжечку. — В следующий раз ушами не хлопай…

Пока растроганная Курочкина благодарила вахтершу, я проскользнула мимо ее будочки и скрылась в длинном университетском коридоре.

Спросив дорогу у какого-то благообразного старичка, я нашла деканат и возле него — щит с расписанием, из которого узнала, что группа Маши Галкиной должна сейчас находиться в двести сороковой аудитории, где им читают историю религии. Но прежде всего я решила обследовать место преступления, то есть двести восьмую аудиторию, именно там у Маши-растеряши Галкиной увели сумку.

Аудитория оказалась открыта, там никого не было. Я остановилась на пороге и огляделась. Как учил дядя Вася, первое впечатление иногда бывает самое верное, им нельзя пренебрегать. Потом глаз может замылиться и не заметить мелочей.

Я увидела небольшую комнату, три ряда столов, далеко не новых, доску и стол преподавателя. Окна были большие, почти до пола, очень грязные и без занавесок. Все понятно, сквозь такое стекло и так свет едва проходит. А мыть невозможно, поскольку они навсегда заклеены. Хоть бы студентов на субботник собрали, чтобы навели порядок в родном вузе… Подоконники, широкие и пыльные, не мыли, наверное, недели две, если не больше. Уборщица в этом университете явно не перетруждается. Вместо нормальных форточек наверху открывались фрамуги.

Я вспомнила Машины слова о том, что открываются форточки только летом, в жару. Очевидно, выбирают самого высокого парня на курсе, он забирается на подоконник и дергает за ручку.

Сей факт мне на руку, поскольку ясно, что выбросить сумку в окно никак не могли. Потому что я все же никак не могла отделаться от некоторого недоумения.