Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев» - Герман Романов

Если они бы поняли его замысел, то будущая Речь Посполитая могла больше не бояться угрозы с востока, и не важно, какая бы там власть утвердилась — красная или белая. Ресурсы, экономика и население новой федерации не уступали бы русским.

Но паны поступили, особенно депутаты от национал-демократов, по-своему, руководствуясь простым, как рельса, соображением — «лучше синица в руках, чем журавль в небе».

В угоду своекорыстным побуждениям было решено просто заграбастать у соседей куски территории, на которых жило польское, пусть и в самой малости, или окатоличенное белорусское и украинское население. С последним было решено не считаться — исторический опыт панам впрок не пошел, о гайдамацких и казачьих восстаниях просто забыли в националистическом угаре, вскружившем головы.

Как же — «Еще Польша не погибла!»

Ярославль

— О чем думаете, Константин Иванович?

За спиной раздался знакомый голос, и Арчегов обернулся — вот и он, легок на помине.

— Размышляю о минувшем, Петр Васильевич, и думаю о будущем, — военный министр улыбнулся.

За месяц пути — после Омска и до Камы, когда сибирские поезда шли чуть ли не шагом, настолько железная дорога была расстроена прошедшей войной и хозяйствованием на ней большевиков, они еще больше сблизились.

В постоянных разговорах с премьер-министром, даже купе находились рядом, Арчегов стал лучше понимать всю ту степень тяжести предстоящего визита в Москву и переговоров с Лениным. А как иначе — ведь глава многими странами признанного де-факто правительства приехал к вождю никем из великих держав не признанного коммунистического режима. А тут, как говорил Великий комбинатор, — «лед тронулся, господа присяжные заседатели». Причем последнее в самом прямом смысле — и Вологодский, и Ульянов-Ленин в свое время подвизались на этом поприще.

— Наш визит больше напоминает посещение небезызвестного Лабиринта — не поймешь, куда приведет петляющая дорога, и не сожрет ли в конце пути Минотавр?!

— Мы уже пришли, хотя с декабря немало напетляли, — Вологодский лукаво улыбнулся краешками губ, сверкнув стеклами очков, которые поймали солнечный зайчик. Арчегов промолчал, и премьер сказал как бы в пустоту:

— Скажи мне кто о том в прошлом ноябре — не поверил бы! А ваш Минотавр, я думаю, нас не станет вкушать…

— Это почему же, Петр Васильевич? Иль мы не в его вкусе? Или стал в одночасье вегетарианцем?

— Да нет, Константин Иванович, как раз ему по языку. Но выгоды нет — можно и поперхнуться ненароком, да и мы сами накормить сможем их гораздо лучше. Тут нам жадничать нельзя, а быть щедрыми — может, тогда они и поперхнутся!

Председатель правительства отвел взгляд от военного министра и засмеялся, вот только смех его был наигранным, искусственным — какие в их положении могут быть шутки!

— Да хоть бы и подавились, чтоб поперек горла встало, но лишь бы рот на наш каравай не разевали! — Арчегов поддержал вымученный юмор премьер-министра, но сразу же стал серьезным.

— Видите ли, Петр Васильевич, не знаю, к добру ли это или к худу, но за месяц нашего с вами путешествия я сделал определенные выводы и теперь полностью убежден…

— В чем, мой друг? Вы не изволите мне поведать свои соображения? Я изнываю от нетерпения!

— Я военный, а потому в глаза сразу бросилось, что красные не готовятся воевать с нами…

— Позвольте, Константин Иванович! Я собственными глазами видел множество вооруженных людей, что следовали в Сибирь. В Екатеринбурге, в Перми, на других станциях, наконец…

— Мы их видели, Петр Васильевич, это верно, — несколько бесцеремонно перебил председателя правительства Арчегов, хотя понимал свою бестактность по отношению к человеку, который ему в отцы годился.

Причем таковым не только фигурально. Петр Васильевич был на его свадьбе с Ниной, нечаянной любовью, посаженым отцом, а это, по здешним нравам, значило очень многое.

— Но извините меня великодушно, но вы видели именно вооруженных людей. А сие есть отнюдь не то, что подразумевается под армией. Продотряды, чекисты, коммунары, пролетарии, «вохра» и прочие защитники нового строя — таких пруд пруди. Но это не армия, не регулярная вооруженная сила, если образно выразиться.

— А для чего же их тогда перебрасывают?

Вологодский хотя и всплеснул руками, искренне удивляясь, но смотрел твердо и внимательно.

— Судя по всему, для сбора наложенной Совнаркомом продразверстки на наше крестьянство. Как раз перед посевной села и накроют, излишки зерна, если не все, из закромов выгребут. А этих хлеборобов ведь нам кормить придется, Петр Васильевич.

— Это с какой стати?

— Красные не будут драться с нами в Западной Сибири, они ее сдадут, — Арчегов говорил глухо, голос был напряжен.

— Извольте объясниться, дражайший Константин Иванович! На основании каких данных вы сделали это свое умозаключение?

Вологодский буквально впился глазами в собеседника и в едва сдерживаемом волнении даже стал притопывать по мягкой ковровой дорожке, что устилала вагонный коридор.

— Выслушайте меня внимательно, Петр Васильевич. Мы проехали пару тысяч верст, и нигде, вплоть до Перми, я не видел военных приготовлений. И главное — железная дорога практически не функционирует, она дышит на ладан. Переброски войск, особенно массированные, невозможны. Они исключены полностью.

Арчегов усмехнулся, скривив губы, демонстративно постучал пальцами по оконному стеклу и посмотрел Вологодскому прямо в глаза. Тот напряженно молчал, не отводя взгляд.

— Вся транспортная инфраструктура сейчас в разрухе и полном запустении. Большевики с трудом пропихивают наши эшелоны с делегацией, всего с одним только полком и парочкой бронепоездов. Вагонный парк малочисленный, если не сказать, что недостаточный! Вы сами припомните — часто дымили на встреченных станциях паровозы? Маневрировали они по путям? Видели вы, как идет подготовка платформ, ремонтируют ли водокачки? Стоят на путях платформы с грузами или с накрытой брезентом военной техникой, да теми же пушками?

— Нет, очень редко, — после короткой паузы отозвался председатель правительства, наморщив лоб и припоминая. — Сооружения нигде не ремонтировали, это сразу бы в глаза бросилось. И эшелоны с войсками раза три только встретились.

— То-то и оно, Петр Васильевич. А это и гнетет меня, и наводит на размышления…

— Пойдемте в мое купе, Константин Иванович. И за чашкой чая обсудим ваши соображения. Может, так мы найдем ответы — и на сомнения, и на возникшие вопросы?

Москва

— В Каинске, Барабинске и Татарской идет формирование 8-й Тобольской, 9-й Ишимской и 10-й Курганской стрелковых дивизий, комплектуемых из уроженцев Западной Сибири и Урала. Отмечена переброска маньчжурских батальонов, которые по одному или два придаются каждой дивизии. Они вербуются из китайцев и японцев, но есть и корейцы. В Маньчжурии на линии КВЖД, при Заамурских охранных батальонах развернуты учебные команды, там за три месяца готовят из наемников солдат.