За доброй надеждой. Книга 8. Последний рейс - Виктор Конецкий

В 12.15 старпом доложил о результатах первого беглого осмотра. Воды в нервом трюме не было, видимых повреждений груза тоже. Имелось несколько небольших пробоин в носу выше главной палубы, исчез левый якорь, был погнут шток правого. Еще старпом передал просьбу капитана парома прислать врача – обнаружились двое раненых.

Судовой врач «Сергея Есенина», уравновешенный, спокойный, около пятидесяти лет, прошедший войну, хороший хирург, был в рейсе первый раз. Обычно он работал на берегу. Вероятно, отправился в море с целью проветриться и подзаработать.

Врач перелез на «Королеву Виктории» с бака теплохода.

Капитан начал писать первую радиограмму в пароходство: «АВАРИЙНАЯ ВЛДВ ЧМ БЯНКИНУ 2/8…»

– Во сколько мы столкнулись? – спросил он ближайшего от себя человека. Это был суперкарго.

– Двенадцать ноль пять! – сказал суперкарго. Капитан засомневался в точности его ответа. Суперкарго в вопросах судовождения не разбирался.

– Посмотрите по журналу, пожалуйста! – сказал капитан второму радисту, который ожидал радиограммы в рубке.

Тот побежал в штурманскую, глянул на карту, где у точки местоположения судна стояла цифра 12.08.

– Двенадцать ноль восемь!

Капитан написал: «1202 МЕСТНОГО ПРОЛИВЕ АКТИВ ПАСС ПЕРЕХОДЕ ВИКТОРИЯ ВАНКУВЕР ЛОЦМАНОМ БОРТУ СТОЛКНУЛИСЬ ПАРОМОМ ЗПТ ПАРОМ НА ПЛАВУ ЗПТ ИМЕЮТСЯ ПОВРЕЖДЕНИЯ ПАРОМЕ ТАКЖЕ НАШЕМ СУДНЕ ПАРОМЕ ИМЕЕТСЯ ДВОЕ РАНЕНЫХ ДАЛЬНЕЙШЕМ БУДУ ИНФОРМИРОВАТЬ»

Воскресенье, подумал он. В пароходстве только дежурный.

Потом, во Владивостоке, ему было безнадежно сложно понять самому и объяснить другим, почему вместо «08» он написал «02»? Вероятно, разница между первым, промелькнувшим в сознании временем столкновения «12.05» и последующим «12.08», разница, которая состояла из трех минут, была им вычтена из первого времени, вместо того, чтобы быть прибавленной к нему.

Зачем его мозг занимался арифметическим действием там, где они не требовались, представляет тайну. Последствия описки оказались значительными.

Мостик «Есенина» находился от мостика «Королевы Виктории» на расстоянии ста метров. Сообщение голосом было невозможно. Связь по радиотелефону отсутствовала. Но необходимо было строго координировать действия обоих судов, особенно попытки работать машинами. А работать машинами было необходимо, чтобы не давать сцепившимся судам сесть на камни и продрейфовать сквозь узкий пролив Актив Пасс под действием течения на относительный простор пролива Джорджии.

Капитан дал еще радиограмму агенту: «ПАКИНТЕР ВАНКУВЕР ПОЛДЕНЬ 2/8 МЫ СТОЛКНУЛИСЬ ПАРОМОМ КОРОЛЕВА ВИКТОРИИ ПОЖАЛУЙСТА ОРГАНИЗУЙТЕ ВСЕ НЕОБХОДИМОЕ КАПИТАН». Он имел в виду адвоката и сюрвейера. И дал радиограмму в Монреаль советскому торговому представительству: «2/8 МЫ ИМЕЛИ СТОЛКНОВЕНИЕ ПОЖАЛУЙСТА ПОШЛИТЕ ВАНКУВЕР ПРЕДСТАВИТЕЛЯ КАПИТАН».

От мыса Элен подошли два рыболовных сейнера и держались вблизи «Королевы Виктории», под самый борт парома подошло судно на воздушной подушке под флагом ВМФ Канады, вокруг кружили уже несколько десятков катеров и яхт. Все эти суда сильно мешали целенаправленному движению сцепившихся судов и вынуждали опасаться за них при даче ходов, ибо могли оказаться под кормой в районе винтов.

«Есенин» в течение всего этого времени выступал в роли толкача, держа руль в диаметральной плоскости, чтобы по возможности не шевелить форштевнем в пробоине, не расширять се – только давить на «Королеву Виктории», а паром работал машиной вперед или назад, выступая в роли направляющего движения всей системы переднего руля.

Такое маневрирование требовало от судоводителей обоих судов большого напряжения, мастерства, хладнокровия и точной координации, которая сильно усложнялась из-за плохой связи. Команды лоцмана Краббе и капитана Хаустова передавались по спикеру на бак, с бака старпом через мегафон кричал их на мостик парома. У парома же оказалось нарушенным управление двигателями с мостика.

В 12.30 с парома вернулся доктор и сообщил, что ему пришлось констатировать смерть ребенка, возраст ребенка около года, мать находится в безнадежно тяжелом состоянии и отправлена на катере береговой охраны в госпиталь.

– Мистер Краббе, – сказал капитан, – мой доктор установил смерть годовалого ребенка на борту парома.

Краббе побледнел, сел в лоцманское кресло и на некоторое время вырубился.

Капрал Хамманд, его жена Анна 31 года, с семимесячным сыном Питером возвращались домой в Викторию. Анне нездоровилось, и вся семья решила не покидать автомобиля, который был установлен на автомобильной палубе ближе к левому борту и почти в центре судна. Через 15 – 20 минут после отхода из Тсавассена Хамманд решил подбодрить свою жену кофе и направился за ним в кормовой кафетерий.

На палубах ходили, сидели люди, много людей, слышалась французская и английская речь с американским акцентом – на судне ехало много туристов. Судно проходило живописной частью пролива, очень многие фотографировали окружающие рыболовные сейнера и прогулочные яхты. Ярко светило солнце, море было ярко-синее и чернело у берегов нагромождением камней с нависшими над ними скалами, и только наверху все было покрыто зеленой кроной деревьев.

Еще больше пароду было в кафетерии. Взяв у бармена два бумажных стаканчика с кофе и пакет с бутербродами, Хамманд поспешил назад к своей автомашине, на автомобильную палубу. Спустившись по трапу на палубу, в ее кормовой части он вдруг увидел яркий сноп искр в том месте, где стояла его автомашина и где находилась жена вместе с сыном. Ему показалось, что ударила молния, и сразу стало темно. Через мгновение до его слуха донесся скрежет рвущегося металла, звон стекла, остро запахло гарью и бензином. В полутьме, натыкаясь на автомашины и почему-то держа в руках стаканчики с кофе, он бросился к середине судна. Все в этом месте изменилось. Вместо стройных рядов автомобилей он увидел свалку для металлолома, все, что стояло у борта, было разбито и искорежено, откуда-то сверху и сбоку в помещение проникали узкие полосы яркого света. На крыше его автомобиля частично лежали два других, вся палуба усыпана осколками и залита потоками бензина и воды. Правый борт его автомобиля был свободен. Из автомобиля был слышен хрип, перемежающийся редкими стонами.

Дверцы машины перекосило, и они не открывались. Бросив кофе и бутерброды, Хамманд нечеловеческими усилиями пытался открыть дверцу, но это было бесполезно. Оглянувшись вокруг, он увидел на правом борту багор и лом, вероятно предназначенные для противопожарных целей. В это время к нему подбежали трое или четверо мужчин. Один из них, не говоря ни слова, схватил лом и вставил его в щель между корпусом и дверцей автомобиля. «Осторожно, там моя жена и ребенок!» – закричал Хамманд. Раздался треск сломанного замка, дверца открылась, и к ногам мужчины из автомобиля вывалился ребенок, тело его было неподвижным. «Врача, немедленно сюда врача!» – закричал мужчина и взял ребенка на руки. Хамманд пробрался в автомобиль. Анна была прижата деформированной крышей к рулевому колесу автомобиля, все ее тело было залито кровью, она дышала редко с бульканьем и хрипом. С помощью другого мужчины он вытащил Анну из машины, из ее груди с каждым вздохом на него выливалась струя крови, Анна была без сознания. Она умирала.