Такси заказывали? - Анна Дубчак

— Да нет, сахарный диабет. Мне вообще нельзя сладкого.

— Извините. — Маша почувствовала, как под пудрой у нее запылали щеки. От стыда, от жгучего стыда.

— Да ничего, вы же не могли знать… Если бы у меня была семья, хотя бы жена, то я ей бы отвез эти несчастные торты, а так… Я живу один.

— Тогда мы возьмем, — согласилась Света, которая от разговоров про торты начала испытывать голод. У нее даже слюнки потекли.

— Да, мы возьмем, — поддержала ее Маша. — Один тебе, другой мне. Или лучше…

Они подумали об одном и том же: завтра репетиция спектакля и будет полно ребят. Вот они удивятся и обрадуются, когда в актовый зал девочки принесут два огромных торта! Решено было сохранить торты до завтрашнего дня у Маши дома, на лоджии, чтобы никто и ничего не узнал раньше времени. «Я только по кусочку от каждого торта попробую; если до утра жива останусь — ребятам принесу», — сказала на прощание Маша, провожая Свету.

Глубокой ночью, когда родители уже вернулись и легли спать, а Никитка так вообще досматривал десятый сон, Маша вдруг задумалась о том, что такого могло случиться, что пассажир вот так взял и сбежал, бросив свои торты в машине? А что, если они отравленные?

Маша решила испытать судьбу. Встала, накинула халат, включила настольную лампу и вышла на лоджию. По очереди достала и поставила на письменный стол обе коробки. Открыла первую. Бисквит с кремом, определила она, любуясь розочками и свежими вишнями, словно башенки украшавшими торт. Второй был шоколадный, тоже с узорами, но только украшен кусочками шоколада. Нет, не могли эти торты быть отравленными. И все же «береженого Бог бережет». Она отломила сбоку небольшой кусочек, вышла в прихожую, открыла дверь и позвала дворняжку, которая вот уже неделя как облюбовала их лестничную площадку, где ее подкармливали жильцы. Собачка, проснувшись и подняв мордочку, внимательно посмотрела на Машу — полные доверия к людям глаза словно заранее упрекали ее в том, что она задумала. Однажды мама рассказывала ей фильм «Грибной человек», герой его пробовал грибы перед тем, как их подавали на стол богатым людям. Теперь роль грибного человека должна была сыграть дворняжка. Маша заколебалась, но потом, вспомнив, что животные по запаху определяют съедобность или несъедобность продуктов, все-таки решила «угостить» дворняжку вкусно пахнувшим кусочком торта. Та, виляя хвостиком, слизнула с ее ладони бисквит и глазами попросила еще. «Подожди», — прошептала Маша и принесла кусок уже от второго, шоколадного торта. Дворняжка и его умяла за милую душу и как будто даже повеселела. «Вот и отлично, завтра посмотрим…» Маша, едва справляясь с тревогой в душе, вернулась в спальню и легла в постель. Но сон так и не пришел к ней. Она думала то о Могилевском, то о дворняжке, которая сейчас может мучиться коликами в животе… Понятное дело, она несколько раз вставала, чтобы убедиться, что собачка жива и здорова. Дворняжка, распробовавшая вкусный торт, давно уже перебралась к их порогу и начинала неистово вилять хвостом, прося продолжения ночного сладкого пиршества, услышав только Машины шаги за дверью. Маша так до утра и не сомкнула глаз.

За всеми треволнениями она забыла даже, что у них поздно вечером был Дронов, которого она зачем-то обидела… Быть может, поэтому она так обрадовалась существованию этих двух тортов, что хотела с их помощью как-то загладить свою вину перед ребятами?..

С мыслями о том, как они все вместе будут есть торты и пить кока-колу, которую она поручит купить Никитке, Маша уснула. Всего на часок…

Света пришла на репетицию на полчаса раньше, они уединились с Дроновым на четвертом этаже, спрятавшись за пальмами в кадках, где и произошел разговор о Маше. Понимая, что так поступать нельзя, что она намеренно пришла раньше, чтобы предать подругу, Света тем не менее успокаивала себя, что поступает правильно. Ну где это видано, чтобы девочка тринадцати лет всерьез увлеклась взрослым мужчиной, да к тому же народным артистом? Так и от тоски умереть недолго! Если Могилевский и влюбится в Машу, то случится это ой как не скоро! Маша как минимум должна закончить школу, затем поступить в театральное училище или тому подобное заведение и только потом начать боевые действия по охмурению этого красавца… И Дронов с ней полностью согласился.

— А я-то думал-гадал, что с ней происходит. Шантаж! Ха-ха-ха! Как ты думаешь, стоит Сергею рассказать или же это станет для него тяжким ударом?

— Даже и не знаю, что тебе сказать… — растерялся Дронов.

— А ты представь, что на месте Маши оказалась я. — Щеки Светы при этом порозовели. Она дерзко улыбнулась.

— Тогда я предпочел бы не знать ничего, — честно признался Саша. — Сам бы как-нибудь догадался и сделал все возможное, чтобы ты забыла этого артиста… Да и вообще, что за жизнь у этих артистов — сплошные гастроли, выступления, репетиции, съемки…

— Как говорится: тяжела и неказиста жизнь известного артиста! — расхохоталась Света. Ей было почему-то весело. «Хорошо, — думала она в ту минуту, — что я влюблена в Дронова, а не в какого-нибудь Алена Делона или Депардье».

Пора было идти в актовый зал, но Света намеренно молчала про торты. Дело в том, что утром ей позвонила Маша и сказала, что всю ночь не спала — «кормила дворняжку в подъезде, она жива, а сама я тоже пробовала и тоже, кажется, не отравилась». Все складывалось отлично — сюрприз был впереди!

В актовом зале собрались все участники спектакля. Мальчишки расставляли нехитрую «мебель» (оклеенные бумагой картонные ящики), устанавливали декорации, изображавшие гостиную в доме, где жила Золушка с мачехой и ее дочерьми. В центре на стене был нарисован камин с полыхающим в нем огнем, по бокам висели большие, самые настоящие кастрюли, которые Золушка должна чистить; здесь же — гладильная доска с разложенным на ней розовым бальным платьем одной из дочерей и большущий чугунный утюг (платье Золушка будет гладить в конце первого акта)…

Горностаев играл принца, а потому в первом акте не был задействован. Он смотрел на свою Золушку из партера и представлял себя настоящим принцем из сказки. Что еще оставалось ему делать, как не играть хотя бы в призрачную любовь?

Ярко горел свет, возбужденно переговаривались участники спектакля, поправляла кружевной чепец мачеха-Света, гримировался Золушкин отец — Дронов, а Маши все не было…

— Слушай, Пузырь, где твоя сестра? — не выдержал Сергей и подошел к Никитке, заталкивающему большущий пакет под стул. — Что это у тебя там?

— Секрет. Но если честно, я и сам не знаю…

— Понятно. Партизан, — огрызнулся Горностаев. Ему вдруг захотелось уйти отсюда и никогда больше не приходить. До того было больно и обидно за такое поведение Маши, да и Никиты.

И вдруг в актовом зале стало тихо. Сергей повернулся и увидел в дверях Машу. В джинсах и свитере, она стояла и улыбалась, держа в руках аж две коробки с тортами. «Невозможная девчонка», — подумал Сергей, не в силах скрывать своей радости по поводу ее хорошего настроения.