Север - Луи-Фердинанд Селин

– Доктор! Доктор!..

Это меня…

– Мсье Legationsrat хотел бы поговорить с доктором… срочно!.. вы не против?

– Мадмуазель Фишер, я к вашим услугам!.. следую за вами!..

Две минуты… и я уже у Шульце…

– Доктор, вы в курсе того, что случилось?

– О, немного, мсье министр… а что?…

– Нет, доктор, вы еще ничего не знаете!.. вот увидите!.. вы ведь хорошо изучили этот отель!.. везде уже побывали, не так ли?…

– Ну, почти… мне кажется…

– Тогда, пожалуйста… если вы не возражаете… я выделю вам сопроводителя… со специальным ключом… «универсальным»!.. вы же знаете! стучаться бесполезно… а вы отворяете и осматриваете больных… если вам не трудно, захватите с собой сумку и все необходимое!.. этих – в первую очередь!.. номера я вам сейчас дам!..

Он пишет…

– 113… 117… 82… входите без стука!.. а то еще не откроют… и не говорите, что вы от меня…

– О, ни слова, мсье министр!

– Потом, когда вы окажете им первую помощь… возвращайтесь ко мне!.. о том, что вы там увидите, не должен знать никто… ни один человек!.. ни один!..

– Могила, уверяю вас! Могила, мсье министр!

– Тогда спасибо вам, доктор!.. и мы еще увидимся… после…

Эти номера я знаю… 117… и еще лучше 113… ничего особенного!.. все это продолжалось уже несколько месяцев, просто нужно было быть чуточку повнимательней… эти типы, толстяки из «Бреннера», из самых роскошных апартаментов, таких, как 117, например, все были замешаны в заговоре, черт бы их побрал!.. бабок у них куры не клюют!.. а что если они покончили с собой?… Шульце посылал меня в этом удостовериться… меня это не особенно волновало… подохли они или просто напились… человек такое существо, что готов пить и обжираться до отупения по любому поводу… а я беру свой шприц, сумку с набором инструментов и ампулы… ну-ка, не повесились ли они? я знаю, что это недалеко, этот 113-й!.. так!.. глянем!.. тук! тук! тишина… коридорный открывает своим ключом… из темноты мне навстречу выплывает роскошная брюнетка… с распахнутой грудью, вся растрепанная…

– Ах это вы! вы, дорогой доктор!.. входите же, входите!

Кажется, это вовсе не заговор, а какая-то пьяная оргия… сколько их?… пять или шесть существ еще шевелятся где-то… там в глубине… ну и пусть!.. эта дама обычно всегда так холодна… с полупрезрительной улыбкой на губах… а тут в распахнутом пеньюаре, полностью к вашим услугам… неожиданно она меня целует!.. вероятно, она не против, чтобы я тоже к ним присоединился? черт! этого мне еще не хватало!.. я только на секунду! сколько их тут?… сразу и не разберешь… настоящая куча мала… мне удалось разглядеть только гарсона и коменданта… да еще маникюршу… та и вовсе совершенно голая… еще пять… шесть семейных пар… в полной темноте… они все повыключали, осталось только одна, единственная свеча… неужели они тут только обжимаются и все?… песнопения?… запах ладана… я начинаю кое-что различать, глаза привыкают и проникают сквозь темноту, как рентген… растрепанная красотка больше меня не целует… она отходит, падает на пол и начинает храпеть… ага, я замечаю на стене большую фотографию… фото Гитлера, висящее вверх ногами… с широкой черной лентой наискосок… через весь портрет… вероятно, они отмечали его смерть… вот почему Шульце так настоятельно советовал мне никому об этом не говорить, черт бы его побрал!.. их взрыв провалился!.. а они тут празднуют, будто все удалось! но Адольф-то и не думал подыхать!.. отнюдь!.. лысый полковник и мальчишка-лифтер рядом на ковре… пьяные в дребадан!.. икают… и собираются блевать… остальные тоже… зрелище не из приятных… а вот Гитлер с траурной лентой и вверх ногами смотрится неплохо… я поворачиваюсь к коридорному: «Ладно!.. теперь 117!..» я замечаю, что у них тут еще и накрыты столы… три… четыре… буквально ломятся от яств! разрезанные на куски куры… переполненные всякой снедью огромные компотницы… замороженные фрукты… меренги… никто ко всему этому даже не притронулся, настолько все уже обожрались… ящики шампанского… им бы этого хватило дней на восемь… брюнетка, которая была со мной так приветлива, храпит… и даже не замечает, что я ухожу… в остальных комнатах, должно быть, царит такое же веселье… 214… 182… хотя, может быть, там обошлись и без черной мессы… может быть, там музицируют… нанизывают жемчуг… все вполне пристойно… в трагических обстоятельствах одних всегда тянет поближе к крови, а другие делают вид, что ничего не происходит… снизу из салона доносились звуки пианино… нужно было спуститься на три этажа… я сказал коридорному: пошли! и не ошибся… не в одном!.. а сразу в двух… трех салонах… большие семейные собрания… о, какая идиллия! выздоравливающие промышленники и генералы… французские коллаборационисты… отцы, матери, дети и собачки… конечно, все они слышали о покушении… но вид у них был абсолютно беззаботный… все сосредоточены на музыке!.. я вслушиваюсь… lieder[29]… романсы… кажется, поет наш Константини[30]… голос у него есть, это бесспорно… мадам фон Зект аккомпанирует ему тоже очень профессионально… репертуар… вполне в ее духе… все оперы…

– Вы не поверите, но я признаюсь вам!

что я дерзнул любить![31]

любимая мелодия мадам фон Зект… может быть, слегка устаревшая, но довольно приятная… особенно в этих старинных стенах… парча, бархат, витые шнуры, помпоны, высокие лампы, огромные абажуры…

Вы не поверите…

теперь Эмери!.. сын английского министра… если наш Константини – почти Геркулес, то Эмери скорее хрупок… джентльмен… денди… о, безо всякой претенциозности!.. ладно… раз они поют, тогда вперед… а этот аккомпанирует себе сам!..

Мадмуазель д'Армантьер, не так ли?

Мадмуазель д'Армантьер!

Голос у него внушительный… он мог бы быть «басом»…

Мадмуазель д'Армантьер…

hasn 't been kissed for forty years![32]

А мадам фон Зект и с Мадмуазель д'Армантьер не оплошала!.. она решительно бросается к клавишам!.. за другое пианино!.. пусть все немного встряхнутся!.. и тоже подтягивают!.. припев!.. по-французски!.. по-английски… представляете, какая идиллия…

Но тут я замечаю, что кто-то там в глубине делает мне знаки… из вестибюля… это же Шулъце… о, ему я ничего не скажу… мы вообще слишком много болтаем… я направляюсь туда… куда он меня ведет… коридор… другой… к крайнему крылу отеля… «гостиные для приемов»… куда никто никогда не заходит… одна гостиная «Privat»… он садится… я тоже… пусть он говорит…